на диких зверей. Никто из них не хотел сдаваться. Но демонический культиватор понимал, что проиграет этот бой. Его поддерживала лишь живительная энергия той девушки.

Тем временем, кровь Кан Мейлин достигла разрушенного постамента, на котором лежала Духовная Сфера. И впервые за тысячу лет она загорелась призрачным светом. В то мгновение меч Инь Эйгуо пронзил Лан Шанью. Глаза юноши расширились, ловя сияние вспыхнувшей Сферы. Он что-то понял, всмотревшись в нее. Из последних сил Шанью оттолкнул соперника и послал сильный импульс энергии прямо в артефакт.

Духовная Сфера взорвалась, и взрыв разорвал на части многих.

Ни Чинтао. Мяо Ронг. Цао Дандан.

Инь Эйгуо. Лан Шанью.

Испытывая невыносимую боль, Шанью видел, как Сфера воссияла над мертвой девушкой. А потом осколки впились в его глаза, обращая беспощадное время вспять.

* * *

Она пропускала все болезненные чувства через себя. Через страдания прошлого «я» восполняла прорехи собственной души. Зависть, любовь, страх, ненависть… Отвратительное предательство.

На самом деле, Инь Эйгуо никогда не был идеальным притворщиком. Просто та Кан Мейлин старательно не замечала тревожных знаков. И поплатилась за это собственной жалкой жизнью. Ее внутренности горели огнем именно в том месте, куда Инь Эйгуо нанес удар мечом. Мертвенный свет Духовной Сферы растворился, отпуская Линлин. Она дотронулась дрожащими пальцами до собственных щек и поняла, что они мокрые от слез.

– Мейлин, – Лан Шанью сидел рядом с ней на полу.

Он горько улыбнулся, сжав ее холодные руки своими ладонями. Он явно не знал что сказать.

– Почему, – наконец, хрипло прошептала Кан Мейлин. – Почему же ты молчал все это время?

Лан Шанью знал. Всегда знал о трагичном прошлом, которое они испытали. И нес на себе все его бремя.

– Вначале я не собирался никому рассказывать. Кто бы мне поверил? Второй шанс на жизнь, ха-а. – Заклинатель стиснул зубы. – А потом я хотел рассказать. Но не смог.

Кан Мейлин перевела водянистый взгляд на него. Прямо сейчас Лан Шанью казался более уязвимым, чем когда-либо. Но она будто понимала его намного лучше.

– Я думал, что рано или поздно ты вспомнишь сама. Потому как были различия с прошлым. Сперва мне показалось, что именно я спровоцировал изменение событий. Но потом осознал, что и ты другая. Словно какое-то предчувствие оберегает тебя. Возможно, это остаточный эффект от воздействия Сферы.

– А может, ты просто решил справиться со всем в одиночку? Это так похоже на тебя, Лан Шанью, – печально качнула головой Мейлин. – Взвалить на плечи неподъемную ношу вины и ответственности.

Несколько секунд он молчал, будто бы соглашаясь с ее словами. А потом отрывисто признался:

– Я боялся. Боялся того, что ты… Возненавидишь меня, когда вспомнишь прошлое. Я был демоническим культиватором, Мейлин. И сотворил много зла. В конце концов, если бы не твоя жертва, я бы и не очнулся от морока.

– Возненавижу? – Кан Мейлин горько рассмеялась. – Не ты убил меня, Лан Шанью. И… Ты встал на защиту Источника, хотя мог этого не делать.

– Мог, – не стал отрицать Шанью, – я всегда задавался вопросом, почему ты использовала Ритуал Иссушения. Так безрассудно лишила себя последних крох энергии ради того, кто был безнадежным.

– Наверное, я саму себя считала безнадежной, – медленно проговорила Мейлин, – бесполезной. Да, я всегда была такой. Просто девочка на заднем фоне в мире, где есть место для героев, красавиц и злодеев. Я была не нужна. И сама взрастила в себе эту готовность к жертве. Будто лишь так способна стать кем-то.

– Это он? – в голосе Лан Шанью прозвучали стальные нотки. – Это он сделал тебя такой?

– Я не знаю, – усмехнулась Мейлин, – но тогда мне показалось, что лишь ты способен защитить Источник. В конце концов, моя жертва очистила тебя. Я думала, что это невозможно, но…

Она резко прервалась и часто задышала. Ее вены вздулись, пытаясь вместить потоки прорвавшейся энергии. Преградой, стоявшей на пути духовного развития Мейлин, все это время была прошлая жизнь, которую она наконец вспомнила.

Лан Шанью сжал ее в объятиях и осторожно вплел в сияющую ауру собственную силу, ослабляя страдания Кан Мейлин.

– Герой и злодей, – прошептала она с надтреснутым смешком. – Как глупо! В своих фантазиях я назвала Инь Эйгуо героем, а тебя – злодеем.

– Меня действительно можно таковым считать, – понимающе усмехнулся Лан Шанью.

Давление энергии понемногу ослабло, и напряженные мышцы больше не сводило болью.

– Теперь я понимаю, – чуть тише добавила Мейлин, – понимаю, отчего было так грустно расставаться с родителями. В той жизни они даже похоронить меня не смогли.

Желваки заиграли на острых скулах Лан Шанью.

– В этот раз все будет иначе. Я не дам тебе умереть.

Она слабо улыбнулась и посмотрела в пылающие глаза мастера.

– Ты многого добился за все время. Избрал иной путь на пике Тайшань. Постоянно тренировался для финального столкновения с ним. А я… Так и осталась бесполезной.

– Это неправда! – Шанью резко подался вперед. – Ты… Если бы не ты…

На пару секунд он примолк и устало потер веки.

– Когда я начал осознавать перерождение, едва не возненавидел себя. А потом твердо решил все исправить. Но воспоминания возвращались ко мне урывками. И иногда казалось, что я не смогу ничего изменить. Это страшило сильнее всего. Снова стать монстром, слепым к человеческим страданиям. Только ты появилась, как луч света, говоря, что все возможно. Именно ты показала мне иной путь и постоянно побуждала не сдаваться. Не поддаваться ненависти и тем темным желаниям.

Кан Мейлин слушала его, затаив дыхание, и чувствовала себя так странно. Она всегда считала себя ненужной и слабой. Персонаж второго плана, ничего больше. Но прямо сейчас Лан Шанью говорил, что Мейлин важна. Что он не справился бы без нее.

– А ведь вначале я совсем не знал тебя, – усмехнулся он, – не хотел подпускать кого-либо столь близко. Но только лишь Кан Мейлин я не смог оттолкнуть по-настоящему. А теперь не представляю своей жизни без тебя.

Девушка тихо сжала пальцами угол его одежды и мягко коснулась уголка губ своими. Всего на секунду остановиться. Представить, что они одни в целой Вселенной. Нет горя, нет страданий, нет грядущей беды…

– Похоже, я люблю тебя, – чуть слышно проронила Кан Мейлин, – да, люблю. И это чувство ни на что не похоже.

Ее внутреннее «я», раздробленное на тысячу частей непониманием, страхами и болезненными воспоминаниями, наконец стало цельным. И обретенные чувства сильно отличались от влюбленности в Инь Эйгуо. Она была подавляющей, раболепной и липкой. Тогда как любовь к Лан Шанью можно было сравнить лишь с крыльями за спиной, придающими сил.

– Видят боги,