себя, доказать, что они чего-то да стоят, — губы мужчины изогнулись в горькой усмешке. — Со временем это пройдёт.

Я очень на это надеялась. По своей натуре я была пацифисткой и не понимала этого маниакального стремления проливать чью-либо кровь, неважно, животных или других людей.

— Сиреневая госпожа, вас что-то тревожит? — спросил Мартнейт после непродолжительной паузы, не сводя с моего лица внимательного взгляда.

— Боюсь, перечисление всего, что меня тревожит, займёт всю ночь, — невесело рассмеялась я. — Это всё глупости.

— Женское сердце более нежное и восприимчивое, чем мужское, — заметил Мартнейт. — Если вас что-то беспокоит, оно уже важное, даже если глупое.

Фраза прозвучала несколько коряво, но мужчина явно говорил от чистого сердца, чем вызвал у меня искреннюю улыбку.

— Просто Ришан ведёт себя, как дурак, — добавив в голос капризных ноток, сказала я. В конце концов, эти ночные посиделки за «чашечкой чая» я устроила не просто так, поэтому пора было выстраивать перед Мартнейтом нужный образ. — Всё время нарушает правила и меня на это подбивает. А потом обижается, когда я отказываюсь!

Мартнейт поднял с пола графин и наполнил сначала мою пиалу, а затем и свою собственную.

— Красный господин очень юн, несдержан и полон энергии, — сказал он. — Вам не стоит расстраиваться из-за его поведения, госпожа: уверен, если он обидел вас, то уже раскаивается в этом.

— Думаете? — изображать наивного ребёнка было очень трудно, но жизненно необходимо, учитывая поведение вихо Нанзу и его откровенные обвинения. — Я люблю брата и не хочу с ним ссориться.

— Просто дайте ему немного времени, госпожа, — посоветовал Мартнейт. — Он поймёт, что был неправ.

— Надеюсь. Мне бы не хотелось, чтобы он меня возненавидел.

— Этого не случится, — Мартнейт был категоричен. — Вы — его младшая сестра, по вашим венам течёт одна кровь. Что бы между вами ни произошло, вы обязательно помиритесь.

Я сделала глоток оджу и перевела взгляд на фонари, висящие на деревьях, освещая сад таинственным бледно-голубым светом.

— Мартнейт, я кажусь вам странной? — добавив в голос печальных ноток, спросила я, не глядя на мужчину.

— Нет, госпожа, — незамедлительно последовал ответ. А затем, после секундной заминки: — Почему вы спрашиваете?

— Я не нравлюсь вихо Нанзу, — в мыслях злорадно потирая руки, а наяву старательно изображая побитого жизнью щенка, ответила я. — Он считает меня неправильной.

— У вихо Нанзу сложный характер, порой он бывает слишком резок в суждениях. Вам не стоит принимать близко к сердцу его слова.

— Но ведь он вихо! — я старательно захлопала глазами, изображая растерянность. — Он не может ошибаться.

Мартнейт усмехнулся.

— Вихо — всего лишь люди. Они тоже могут ошибаться, хоть и никогда не признают этого.

— А если вихо Нанзу всё-таки прав? — я продолжила гнуть своё. — Если со мной что-то не так? — чтобы выглядеть более правдоподобно, я громко шмыгнула носом.

Мартнейт неловко переступил с ноги на ногу, секунду поколебался, а затем положил руку мне на плечо и ободряюще сжал.

— С вами всё так, госпожа, — уверенно проговорил он. — Не принимайте слова вихо Нанзу близко к сердцу. Со временем он поймёт, как сильно заблуждался на ваш счёт.

— Хорошо, — я наградила мужчину улыбкой. — Благодарю.

— Нет нужды, — Мартнейт смущённо улыбнулся в ответ, мимолётно потрепал меня по голове и отошёл к двери. — Уже поздно, госпожа. Вам лучше вернуться в кэа.

— Разумеется.

Я спрыгнула с перил, забрала пиалы и полупустой графин и с чувством глубокого удовлетворения вошла в дом. Начало операции «всеобщая любовь» было положено. Теперь главное правильно расставить фигуры на шахматной доске и верно просчитать дальнейшие шаги — тогда победа точно будет за мной.

21. Разговор по душам

Поскольку ночью заснуть мне так и не удалось, утро я решила провести с пользой для своего имиджа. Поэтому едва за окном забрезжил рассвет, я отправилась в спальню Чалы.

Комната, несмотря на то, что совсем недавно была гостевой, и, следовательно, абсолютно безликой, успела впитать в себя дух новой владелицы: на столе небрежно лежали рукоделия, нитки и какая-то фурнитура, туалетный столик украшала ваза с ярко-жёлтыми, точно крохотные солнышки, цветами, а на противоположной от окна стене висели нелепые рисунки в стиле «палка-палка-огуречик», судя по всему, принадлежавшие ребёнку.

Приблизившись к кровати, я осторожно положила руку на плечо Чалы. Больше ничего сделать или сказать не успела: едва мои пальцы коснулись кожи, как девушка вздрогнула и резко распахнула глаза.

— Доброе утро, — нервно сглотнув от столь бурной реакции на простое прикосновение, я всё же смогла выдавить из себя слова приветствия и дружелюбную улыбку. — Приношу свои извинения, что вынуждена поднять тебя в столь ранний час, но мне нужна помощь.

— Да, госпожа, — сонно отозвалась Чала, растеряно хлопая ресницами и явно не вполне понимая, что именно от неё требуется.

— Шиануся, — уже привычно поправила я. — Когда мы наедине, ты зовёшь меня по имени.

Решив не смущать девушку и позволить ей переодеться без посторонних глаз, я удалилась в свою спальню и, открыв дверцы шкафа, принялась задумчиво разглядывать его содержимое. Нарядов у меня было более чем достаточно — глаза разбегались. Только вот все они были одного единственного, сиреневого цвета и отличались друг от друга лишь оттенками да незначительными деталями вроде глубины декольте и фасона рукавов (ну, и количеством этих самых рукавов, варьирующимся от одного аж до трёх).

Впервые с момента появления в теле Шиануси я решила самостоятельно, исходя из собственного вкуса и представления о прекрасном, подобрать наряд на день. Поскольку большую часть дня мне предстояло провести в обществе чатьена Васта — после вчерашних событий я намерена быть максимально навязчивой и окружить мужчину заботой и вниманием, хочет он этого или нет, — я остановила выбор на самом простом по крою цэхине, с одинарным прямым рукавом и практически полностью отсутствующим декольте. К тому моменту, как Чала появилась на пороге моей комнаты, я уже успела разложить нижнее и верхнее платье на постели и сосредоточенно перебирала заколки в шкатулке, намереваясь попытаться соорудить на голове что-нибудь, хотя бы отдалённо напоминающее причёску.

— Шиануся? — вполголоса позвала Чала, в нерешительности замерев возле двери.

— Помоги мне одеться, — я отложила на край туалетного столика несколько тонких посеребрённых шнуров.

— Разумеется.

Чала сделала шаг ко мне, но я остановила её резким взмахом правой руки.

— Я сама оденусь, — категорично заявила я, расстёгивая крючки на цехине. — Ты только должна будешь сказать мне, если я что-то буду делать неправильно.

— Хорошо, — покорно согласилась Чала, не показав и тени удивления столь странной просьбой. Впрочем, возможно, моё обычное поведение достаточно часто выбивалось из понятия «норма», чтобы девушка успела