Очень-очень сложно.

Окончательно запутавшись в мыслях, я провалилась в глубокий сон, на самом краю которого ярко светило солнце, а рыжеволосый мужчина что-то увлеченно записывал в небольшую янтарную книжицу.

Полуденное солнышко с любопытством заглядывало в окно, просвечивая сквозь сидящую на подоконнике леди Геллею, которая и привела в подвал Ринна, после того как Ивон потеряла контроль, щекотало ресницы, заставляя щуриться, но отгораживаться от него не хотелось. Меня радовала любая мелочь, позволяющая ощущать себя живой, не говоря уж о самой возможности дышать, которую раньше даже не замечала, принимая как должное.

Сейчас же я наслаждалась и солнцем, и мягкостью постели, которую мне строго-настрого запретили покидать по крайней мере до следующего утра, и теплом чашки, полной невероятно ароматного шоколада, сваренного Марой специально для меня. И этому наслаждению ничуть не мешали две пары глаз, нетерпеливо следящих за мной вот уже полчаса. Но что я могу поделать, если мэтр Вилгош сам сказал, что никаких разговоров, пока я не позавтракаю, не будет, а Ринн его поддержал? Так что пусть теперь ждут!

— Санни, не издевайся! — взмолился наконец сидящий на краешке кровати Ринн, когда я на пару минут выпала из реальности, вдыхая запах шоколада.

— И в мыслях не было, — улыбнулась я, отдав ему чашку и откинувшись на подложенные в изголовье подушки.

Ну просто не студентка-второкурсница, а сказочная принцесса! Если, конечно, не обращать внимания на внешний вид…

Ох, что бы сказала мама… Леди не пристало принимать посетителей в простом домашнем платье и с растрепанными волосами. Леди нельзя оставаться наедине с мужчинами, и нет, призрачная девушка не в счет. Леди, в конце концов, недопустимо слушать голос сердца, забывая о приличиях… И это, пожалуй, самый весомый повод ею не быть. И кто как не мама, презревшая все правила ради папы, может меня понять?!

— Рассказывай, — тоже потерял терпение мэтр Вилгош, устроившийся в кресле. Он выглядел лучше, чем ночью, но все еще напоминал поднятую из уютной могилки нежить. — Это правда, что Риллис Гилен — твой прадед?

— Похоже, чистая, — вздохнула я и быстро пересказала все, что мне было известно. А потом вытащила из-под подушек дневник, который Ринн еще утром по моей просьбе нашел в сумке, и протянула некроманту: — Вот. Не знаю, было ли то бредом или видением, но Риллис Гилен просил отдать его вам. Еще он что-то про Геллею говорил…

В дневник мэтр вцепился, как ребенок в долгожданный подарок, и сразу же погрузился в чтение. Судя по всему, некромант, в отличие от меня, в совершенстве знал язык, на котором была сделана большая часть записей.

— Ты видела Лиса? — тихо спросила Геллея, соскользнув с подоконника и присев рядом со мной прямо в воздухе. — Видела, да?

— Я не уверена, что это было на самом деле, — виновато улыбнулась я. — Кто он тебе?

Догадки у меня, конечно, имелись, но хотелось услышать все от самой Геллеи.

— Брат, — почти прошептала она.

Что ж… Я не ошиблась. Еще раз нырнув в подушки, я вытащила на свет два одинаковых кулона.

— Это твое? Он для тебя сделал?

— Для меня и Ниссы, — кивнула Геллея, протянув руку, и я отдала ей один из янтарных фонариков. И показалось, что, зажатый в призрачной ладошке, он действительно засветился… — Говорил, что частичка любви защищает не хуже магии…

Бледное личико исказилось, по щеке скользнула слеза. Нестерпимо захотелось обнять эту маленькую рыжую девушку, утешить, — и я подалась вперед, протягивая ей руки. Геллея прильнула ко мне, вздохнула…

— Как кулон оказался у Вердиша? — спросила я, когда она немного успокоилась.

Геллея снова вздохнула и отстранилась. Обвела взглядом меня, Ринна и отвлекшегося от дневника мэтра Вилгоша… и заговорила.

Эта история началась давно. С дружбы двух бесшабашных молодых людей — талантливого чародея и младшего сына императора, не обремененного слишком многими обязанностями. Это позже один из них станет великим провидцем, не единожды спасавшим Шрэтон, а второй — не менее великим императором, чье имя навеки сохранится в памяти потомков, а тогда…

Тогда их тянуло на подвиги. И чем больше был риск, тем охотнее они ввязывались в очередную авантюру. И одна такая почти стоила Ариосту жизни. Риллис сам впоследствии не мог понять, что именно он сделал, но итог получился впечатляющим: чародей связал жизнь Ариоста Вилорена с жизнью Шрэтона.

Именно о том и твердили все легенды: пока бьется сердце хоть одного Вилорена — неприступны будут границы империи; пока в сердцах Вилоренов живет верность и честь — хранит их сама леди Удача.

Естественно, не всем это пришлось по вкусу.

Любые чары можно разрушить. Даже самые сильные. И в большинстве случаев не нужны сложные ритуалы — достаточно лишь точно знать, как чары были наложены. И сделать все наоборот…

Каким образом кому-то стало известно, как именно появилась защита Шрэтона, — история умалчивает. К тому моменту чародей возмужал, обзавелся красавицей-женой и дочкой, а его единственная младшая сестра училась в созданной им же школе, постигая азы теоретической магии.

Геллее было всего семнадцать, когда в ее жизни появился Береан Вердиш. Милый, обходительный, он дарил девушке ее любимые цветы, ждал после занятий, чтобы прогуляться, помогал с домашними заданиями — в отличие от нее он был уже состоявшимся чародеем и в магии, в том числе теоретической, разбирался превосходно. А еще интересовался ее братом, что в общем-то Лею не настораживало — Береан не скрывал, что восхищается им.

Ничего удивительного в том, что девушка влюбилась, не было. И ничего магического — тоже. Одно дело — внушить что-то мимолетное, и совсем другое — любовь. Фальши и сомнений в таком чувстве будет столько, что даже обычный человек заподозрит неладное, что уж говорить о сестре прославленного чародея. А чувства Леи были искренними и настоящими. Она даже кулон-фонарик Береану подарила — как оберег, призванный защитить любимого человека от зла. Вот только брату о своих чувствах девушка говорить не спешила: в некоторых вопросах обычно покладистый Лис становился слишком принципиальным и Геллея боялась, что он сочтет взрослого мужчину не самой подходящей для нее партией. Узнать маленький секрет Леи с помощью дара брат не мог — у него никогда не было видений ни о себе, ни о своих родных.

Но получилось так, что маленький секрет привел к большой беде.

Это случилось поздней весной, на одной из затянувшихся вечерних прогулок. Облаченный в черное мужчина, вынырнувший из густых зарослей, толкнул на тропу перед девушкой связанного, оглушенного молодого человека и потребовал, чтобы она, Геллея Гилен, сестра придворного чародея, сей же час убила ни в чем не повинного, до сих пор даже ни разу ею не виденного юношу.

Поняв, что помощи от Береана ждать не стоит, Лея тем не менее наотрез отказалась выполнять нелепое требование. Ей было страшно… очень страшно, и умирать конечно же не хотелось, но и лишить жизни другого человека для спасения своей она не могла.