Подойдя, Клим постучал по окну машины и нетерпеливо выпалил:

– Тимон, выходи давай. Разговор есть.

Тимофей поднял ручник, поставил коробку передач на значение N и спокойно вышел из машины. По его лицу не сказала бы, что он нервничал. Но, конечно, он уже вполне мог знать, что происходит. Только я, в отличие от брюнета, не в состоянии это почувствовать, как бы ни пыталась. И поэтому я быстренько повторила за Тимом, выскочив из автомобиля. Насколько мне было известно, мужчине было несвойственно поведение с явным налётом агрессии, и это не могло не ставить в тупик.

Клим суетливо ходил из стороны в сторону, по-видимому, обдумывая с чего начать диалог.

– Ну привет, друг, – качок ткнул указательным пальцем в грудь Тима и процедил: – Так ведь, чувак? Я твой друг?

Тимофей поморщился, пытаясь скрыть недоумение, и медленно, с сомнением в голосе протянул:

– Конечно.

Клим дёрнулся, услышав ответ, и, сократив дистанцию с Тимофеем, обиженно затараторил:

– Тогда какого, блин, хрена я всё узнаю последний?

Я молчала, стоя в сторонке и озираясь по сторонам в ожидании, чем закончится этот странный разговор. Мы были совершенно одни, не считая пары неугомонных белок и кучки суматошных птиц на деревьях.

– Ты о чём? – помедлив, спокойно уточнил Тимофей.

Клим, бурно возмущаясь, активно размахивал руками, как будто пытался разогнать надоедливых комаров.

Он повысил голос, отдавая власть эмоциям:

– О чём я? О том, что ты – ангел, на хрен, Падший! Это ты забыл мне сказать, да?

Тимофей бегло огляделся, и его голос стал тихим, напоминающим шипящую королевскую кобру:

– Ты чего орёшь? Пойдём в машину.

Мужчина, кажется, хотел возразить, но передумал и сел на заднее сиденье, надув губы, как капризный малыш. Хлопнули двери, и мы втроём оказались в салоне. Неестественное напряжение повисло в воздухе.

Развернувшись всем корпусом к Климу, Тимофей первый начал разговор:

– Ну и как бы я тебе такое сказал? Подумай сам. Ты бы решил, что я псих.

Начало так себе. От этих слов Клим ещё больше покраснел.

– Надо было попробовать! А не делать с ходу обо мне такие выводы. Ещё друг называется, – Клим громко фыркнул, вскинув брови, и отвернулся к окну. Посидев так пару секунд, он снова словесно напал на Тимофея: – Я, как дебилоид, слежу, что ты ешь, пьёшь за столом. Потому что не пойму, почему я превращаюсь в скукожившийся урюк, а ты, мать его, до сих пор тюльпанчик в весеннем саду. Хотя ты должен быть старше меня!

Я, уже привыкшая к грубостям мужчины, на этом внимание не заостряла, меня волновало другое. Любопытство взяло верх, и я, не удержавшись, таки влезла в разговор:

– Как ты узнал обо всём? Саша тебе рассказала?

Мужчина посмотрел на меня и укоризненно перевёл глаза на Тима.

– Да. В отличие от некоторых, она со мной честна.

– А что ещё она тебе рассказала? – не угомонилась я. – Ну может быть, что мы не просто так скрываемся в другом городе, например? И что некоторой информацией владеть опасно? – иронично заметила я, желая защитить Тимофея от нападок.

Клим потупил глаза, глядя на свои наручные часы, и промолчал. Тимофей удручённо вздохнул, покосившись на обалделую меня, и нервно провёл рукой по волосам. Обыденный жест, когда парень испытывал хотя бы незначительный стресс.

– Я бы рассказал тебе всё. Но позже, – признался Тима, и в том, что это правда, я не сомневалась. – Было бы странно спустя почти двадцать лет вывалить на тебя эту новость.

– Куда ещё позже, Тимон? Или признайся, что собираешься так же свалить ещё на два десятка лет. Тогда и объяснять ничего не надо! – рассерженно подметил Клим, сдвинув брови. – Если это был единственный повод, чтобы уехать отсюда, то… то почему ты не мог рассказать и позвать меня с собой? Ты ведь знал, что происходило у меня в семье, – мужчина дёрнулся, словно ляпнул лишнее.

Тимофей изменился в лице:

– Да нет же, Клим! – возразил брюнет. – Я не мог. Тогда не мог.

Повисла пауза, от которой становилось не по себе.

– Что поменялось сейчас? – сквозь зубы процедил качок качок и повысил голос: – Если раньше ты мне, как оказалось, не доверял, что поменялось сейчас? – повторил он отрывисто вопрос.

Тимофей мимолётно метнул взгляд на меня и тут же опустил серые стеклянные глаза. Мне казалось, ему было неловко, что я присутствовала при откровенной сцене выяснения отношений давних друзей. У меня даже созрела мысль выйти из машины, оставив их одних. Но Тимофей, склонив взор в пустоту, ответил мужчине раньше, чем я среагировала.

– Всё изменилось, – красивое лицо парня исказилось, напоминая раненого затравленного зверя. – Я изменился, – костяшки его пальцев побелели от напряжения, и я с немалым старанием заставила себя отмести идею взять Тима за руку. – Чёрт, Клим! Я всегда боялся впускать кого-то в свою жизнь, – брюнет сделал паузу и, сглотнув слюну, продолжил: – Но я понял, что в такой жизни нет никакого смысла. Сейчас… ты мой друг, моя семья. Я безмерно благодарен, что спустя столько лет ты смог меня простить, принять. И… я рассказал бы тебе всё… – Тима лишь сейчас заглянул в лицо сердитого друга. – Прости за то, что тогда оставил тебя здесь. Я не мог взять тебя с собой. Но я обещаю, что больше не пропаду, никогда!

Почему-то от этих слов у меня по спине пробежали мурашки. По влажному блеску в глазах Клима стало очевидно – Тимофей нашёл нужные слова и задел тонкие струны души друга. Попал в нежное сердце большого и сильного человека. Я отвернулась, уставившись на дорогу. По правде сказать, я совсем не ожидала подобной ситуации. Этих двоих объединяло общее прошлое, и эта связь была такой сильной, что спустя много лет они считали друг друга близкими людьми. Я лишь надеялась, что они найдут силы понять друг друга. Не дадут, как сказал Гектор, человеческому эгоизму поглотить себя.

Мужчина неспешно протянул руку Тиму, и парни обнялись через сиденье. Клим был не тот человек, который бы мог длительно обижаться. Я и не заметила, как расплылась в улыбке. Мужчина выпрямился и откинулся назад, уже более расслабленно. Если уши меня не обманули, Клим с явным облегчением выдохнул.

– Вот же чёрт! Я не могу злиться на тебя, даже когда хочу, – признался Клим, и привычный оптимизм мужчины осветил его суровое лицо.

– Ты просто не умеешь злиться, – Тимофей усмехнулся. – Ты слишком добрый.

Я почувствовала невероятное благодушие и успокоение. Смотреть на улыбки этих двух людей было настоящее удовольствие. Ведь их конфликт друг с другом – это то же самое, что идти против своей природы.

Клим существенно повеселел и обратился ко мне:

– Ну а ты, Ники, тоже одна из них?

Я усмехнулась. Мне даже польстило такого рода предположение.