– А вы кто будете? – скромно так спрашивает Марья.

– Я – великий русский поэт Шляпентох.

Марья обрадовалась, что гость – сочинитель. Может, он про неё книжку напишет, как она мечтала. И повела она радостно Шляпентоха в комнату, а гость рад – восьмая читательница образовалась.

Вошли они в комнату, а тут Фаина Артуровна за ними с подносом, на котором бокалы с вином. Пётр Петрович с хозяйкой пошептался, что-то ей в руку положил, а Марья за бокал хватается – наверно, такое же вкусное питьё, как давеча.

Писатель лишь пригубил вина, а Марья всё заглотала, и стало ей внутри жарко и воздушно. Поцеловала она поэта в красные губы, а он ей руку между ног заправил, нажал куда-то, и Марье опять сплошной изюм. Слышит, что писатель шепчет ей:

– Как ты хороша, Марья. Знаешь ли ты, что красота – непристойна? – а сам уже хуй свой длинный и толстый под самый дых Марье вставил.

Марья рот от счастья раскрыла и выдохнула вопрос:

– А вы про меня стишок сочините?

– Не стих, а поэму про тебя напишу, – шепчет ей в ухо Пётр Петрович и бакенбардой щекочет.

Обрадовалась Марья, что её мечта свершится, и полетели они в седьмые небеса с большой скоростью. Счёт пошёл на оргазмы. Началась жизнь от счастья к счастью. Пётр Петрович был для неё перст судьбы, которым он проник ей в зад.

– Ты мне все мечты сбыл, – шептала ему Марья, гуляя по-бабьи – лёжа.

У курчавого поэта Петра Петровича голова всегда работала в направлении пизды. И писал он только ёмбами и хуреями. Вот он в перерыве между палками написал экспромт на туалетной бумаге, назвал его «Пизда Марья Ивановна» и протянул рулон Марье. Прочла она и вопрошает:

– А откуда вы моё отчество знаете?

– А какое ещё оно у тебя может быть? – лукаво так поэт отвечает и подкручивает правой рукой левый бакенбард. – У меня, – говорит, – есть знакомый издатель, стихи про пизды издаёт, я его для простоты называю: пиздатель.

– Скоро ли пиздадите? – не терпится Марье.

– Скоро, – говорит поэт, – скоро. Но я сначала на интернет засажу.

– Только ты мой здешний адрес укажи, глядишь, мой Иван прочтёт твою поэму и меня узнает, вот по адресу меня и отыщет. Он ведь из порносайтов не вылазит.

– Хорошо, – говорит поэт, – вставай, подмывайся, рабочий народ, – и потащил Марью в джакузи, а рулон поэмы на шею повесил.

А на следующий день на сайте http://poidu.pos.ru поэма появилась, за которую его в Сибирь на каторгу к декабристам погнали. И торчал там Шляпентох, пока крепостное право не отменили и крестьянки давать перестали.

Так Марья и жила, припеваючи-проедаючи-приебаючи. Неделя прошла, ей чем больше, тем дольше нравится – мужчины разные военные и гражданские, представительные и щедрые – и догадывается Марья, что для понимания жизни все гости изучают пизды первоисточник. Именно в её русло стекаются все хуёвые ручьи, а те мужики, что гондоны надевали, еблись по-вегетерьянски. Их Марья не уважала, так как мясо во как любила!

Однажды зовёт Фаина Артуровна Марью, а Марья только на своё любимое седьмое небо поднялась со статским советником. Влюбилась в него Марья с позавчера, когда он впервые в ней расположился, и теперь Марья Анной на шее висела, которая в этом доме была его любимицей до Марьи. А советник-то оказался американским славистом, русский язык зубрящим, и по-настоящему звать его «Штатский советник». Он приводил с собой собачку и на Марью спускал. Пса и сам. Пёс этот ебал Марью и не тявкал, а штатский советник умилялся, глядучи, и звал Марью не иначе как «дама с собачкой». По Чехову диссертацию писал.

Вдруг дверь вышибается, и на пороге Иван стоит, красивый, голубоглазый, широкоплечий, с хуем наперевес. А перед ним Марья, и вся её женская оснастка наружу. Штатский советник соскочить успел и в джакузи нырнул с головой. Еле потом вынырнул, в Нью-Йорк умотал диссертацию защищать, но прорвали его защиту, так как состояли все его материалы из матерщины.

– Ты чего здесь делаешь, Марья?! – вскричал Иван.

– Тебя искать приехала, а пока здесь живу, всяко лучше, чем в нашем райцентре.

– Хуй ищет, где глубже, а пизда – где лучше, – раздумчиво произнёс Иван.

– А ты бы меня ещё на дольше побросал, ведь я всё равно тебя верно искала.

Иван почесал затылок и молвил:

– Муж в отлучке, жена – в случке.

– Какой ты мне муж! – парировала Марья, но тут же спохватилась и сказала умильным голоском: – Давай, Вань, поженимся.

Встала Марья голая на кровати и как станет танец типа живота плясать, чтобы Ваньку соблазнить. А по ляжкам течёт у неё семя последних трёх гостей, не считая собаки.

– Красиво танцуешь, – признал Ванька и наставил на неё хуй в упор.

Марья не могла от него глаз оторвать – с точки зрения мяса, он был прекрасен.

Стали они дёргаться в самом популярном танце, и так Марья соскучилась по Ивану и так её сегодня гости завели, что уписалась впервые в половой жизни.

– Давай сотню, – сказала Марья, переведя дыхание, – мне долг отдавать Филини Халтуровне надо, – опять оговорилась Марья.

Хозяйка услышала – врывается с плёткой в комнату, чтобы Марью проучить, а Иван Артуровну в угол положил плашмя и обратился к Марье.

– Я покупаю весь этот «большой красивый красный дом, похожий на дворец», – объявил Иван, – и будешь ты моя жена, и мы с тобой мульоны делать будем, как детей.

Оказалось, что заработки у Ивана были соответствующие – он выводил женщин на большую дорогу, на которой они мужиков любовно грабили. Некоторые, оказавшись на большой дороге, шли по ней семимильными шагами к карьере. И с каждой Иван скромный процент брал. Красив и умён был Иван – соблазнял всех женщин повально и, как жратву, заготавливал их про запас, прикосновенный запас.

Но жениться, он знал, нужно только на Марье, на бабе из родной деревни – тогда никаких семейных разностей не будет.

Поднял он Фуину Ауровну на кривые ножки и говорит ей:

– Хотел я с тобой торговаться, но ради жены моей будущей, – и хуем на Марью повёл, – за то, что ты пристроила её, пока меня дожидалась – не буду я торговаться, дам тебе, сколько просила, – и протягивает Артуровне карточку Американ Экспресс, золотую.

– Я чичас, – засуетилась Фаина-хозяйка, – только в банк позвоню, дождусь, пока деньги переведут. – Побежала она с карточкой в свой офис к компьютеру, карточку прокатала, бежит обратно с квитанцией. А Иван уже опять на Марью забрался, и Марья голосит и плачет от счастья. Положил Иван на живот Марье квитанцию, расписался и ещё чаевых сотню за Марью вписал для Фаины, уже не хозяйки. Та, кланяясь в пол, задом пятится к двери и бормочет: «Я вот на пенсию уйду, цветы растить задумала, выведу цветок пиздообразный и назову его в вашу честь «Иван на Марье».

На следующее утро Иван, новый хозяин, смотр блядям в доме делал – ходил с хуем, стоящим по стойке смирно, перед вольно лежащими пиздами.