Комбриг в трауре, комбат в тоске, командир роты в прострации. И опять всплыл вечный вопрос отечественной жизни и философии: «Кто виноват?» и «Что делать?» Но хоть они люди и с высшим образованием пусть даже и военным, а комбриг и академию успел закончить, но офицеры боевые, решительные, всякий комиссий за свою службу навидались. Первым ответили на вопрос: «Что делать?». Приказ командиру второй роты: «Выручай, позарез надо!» и пять жирных баранов мы приволокли в офицерскую столовую. Как их нашли и где взяли лучше не спрашивайте, только одно скажу, потерь в роте и у местного населения не было. Повар грузин помолившись принес баранью жертву богам из штаба армии и стал мясо невинных жертв мариновать. Новый приказ издает комбриг по офицерскому составу бригады: «Выручайте!» От сердца оторвали и с душевной болью, принесли в штаб товарищи офицеры заветные бутылочки. А один офицер из четвертого батальона, даже три бутылки армянского коньяка, отдал. Был он армянином, бутылки привез из отпуска и берег, чтобы достойно отпраздновать рождение сына, но был отличным парнем, хорошим товарищем и поставил общественное благо выше личной пьянки. Алтарь великой жертвы войсковому товариществу и взаимовыручке, был до краев наполнен замаринованным мясом и алкоголем.

Комиссия прилетела на двух вертолетах. Из первой винтокрылой машины выдвинулся суровый генерал и старшие офицеры, все в полевой форме, за версту от них несло желанием покарать нечестивцев, осквернивших интернациональный долг. Из второго вертолета в окружении офицеров в афганской форме вышел цивильный товарищ, министр по делам национальностей в правительстве Бабрака Кармаля.

Министр, под прикрытием десантных БМД, сразу отбыл к губернатору провинции.

А генерал с присными начал творить суд и расправу в палатке командира бригады. Два дня и две ночи заседала комиссия, начали с коньяка потом выпили всю водку, сожрали все мясо, но нашли ответ на трудный почти не разрешимый вопрос: «Кто виноват?». Да никто! Роковое стечение обстоятельств. Мародерство? Да помилуйте! Откуда? Разве наши интернационалисты на это способны? Все разговоры о мародерстве в 56-й бригаде это происки забугорных врагов и злобная клевета. Но мы не поддадимся на их грязные провокации! До браги, хоть и она была припасена, комиссия не опустилась и отбыла в Кабул в твердой уверенности, что бригада достойно представляет нашу доблестную армию на самом трудном рубеже борьбы с контрреволюционерами и империалистами.

Только отбыла комиссия, как весь личный состав бригады построили. Первым, через переводчика, перед нами выступил министр по делам национальностей, он коротко проинформировал, что конфликт улажен, и что ограбленному племени заплатили за причиненный материальный и моральный вред в твердой валюте, вежливо попросил больше так не делать, а то этой самой валюты у народно демократической республики маловато.

Вторым держал речь командир бригады. Передать ее не могу, а то меня обвинят сразу: в кровосмешении; скотоложстве; мужеложстве; порнографии; особом цинизме; разврате; подлой клевете на советскую армию и прочее… прочее … Вывод из речи скажу, комбриг настоятельно рекомендовал, больше так не поступать, не подводить его и не позорить его седую голову, а то он сделает так что: кровосмешение; скотоложство; мужеложство; совершенное с особым цинизмом, покажутся нам легким развлечением, по сравнению с тем, на что он способен в гневе. Все конфликт был исчерпан.

В первых числах марта, когда уже начал таять снег, стали проходимыми горные перевалы и тропы, случилось Чудо.

Чудом была комиссия из Москвы прямо из Генерального штаба ВС СССР. Каждый кто служил сразу скажет, любая комиссия, это сразу и непреходящая головная боль, и траур для всей части. Не ударить в грязь лицом, показать образцовую выучку и воинскую дисциплину, при этом запудрить мозги, втереть очки, накормить и напоить ораву проверяющих, вот что такое комиссия. Но эти проверяющие сильно отличались от остальных неоднократно мною виденных.Приехали они неожиданно, без предварительного за месяц уведомления, и увидели нашу часть такой, какая она есть. Возглавлял комиссию Большой Генерал, точное звание не знаю, он щеголял в новеньком бушлате без знаков отличия, но было сразу видно, что это очень Большой Генерал, так как вокруг него вьюнами вились генералы помельче. Большой Генерал[3], маленький сухонький бодренький старичок, со свитой обходил бригаду. Изношенная до предела техника и оружие, дырявые палатки, грязные в оборванном обмундировании солдаты, чуть лучше одетые офицеры, полное отсутствие хотя бы признака бытовых удобств, отвратительное питание. И при всем при этом солдатики не ныли, не жаловались, были в меру веселы и бодры. На начальство не глазели, занимались своими делами, а если кого спрашивали, то спокойно без подобострастия отвечали.

-Да как же вы служите в таких-то условиях?

-Нормально, товарищ генерал,

-А в баню вас часто водят?

-Так у нас ее нет, сами воду греем и в палатках моемся,

-А питание как?

-А вы сами попробуйте, товарищ генерал,

Откушал ложечку супа, генерал, попробовал кашки, брезгливо посмотрел на компот, понюхал плесневелый хлеб.Посмотрел на оборванного солдата в стоптанных сапогах.

-Нас на фронте в войну и то лучше снабжали! – сделал заключение, и комбригу:

-Вы докладывали в штаб армии о бедственном положении во вверенной вам части?

-Неоднократно, - хмуро отвечает подполковник, и видит подполковник, разгромный «о бардаке в воинской части» приказ, и своё позорное увольнение.

-И что? – поднял брови генерал.

-Вы сами все видите, - мрачно цедит подполковник, - добавить мне нечего.

-Вижу, - сухо кивает головой генерал, - Все вижу, а еще я вижу, что даже в таких условиях, часть выполняет поставленные перед ней задачи, а личный состав не превратился в грязную толпу …, а сохранил воинский дух, и дисциплина у вас не показная, а настоящая, такая у нас только на фронте была. Вы подполковник, настоящий командир и офицер. А со снабжением я разберусь.

Комбриг от неожиданности, даже уставную фразу «Служу Советскому Союзу!», не сказал, только покраснел немолодой