Шли молча. Никита думал об оставленном городе, о Ксенье и о ее скрытой от него и неизвестной ему жизни.

Все трое молчали, прислушиваясь к звукам собственных шагов.

Наконец лес расступился, снова во всю свою ширь раскрылось звездное небо, и Никита различил впереди перила небольшого моста.

— Здесь, — сказал Силов.

Они спустились под насыпь и вошли в частый черемуховый кустарник.

— Устраивайтесь понадежнее, — сказал Силов. — Кто его знает, сколько ждать придется. Наши поезда без расписания ходят…

Никита пригнул к земле ствол молодой черемухи и сел на него. Рядом, шурша мерзлыми ветвями, устраивался Силов. Он примял кусты, лег на них и закурил. Зажженная спичка на мгновение осветила его бородатое лицо и погасла.

— Осторожней кури, — сказал Лукин. — Пойдет обходчик — заметит…

— Обходчик это полбеды, — ответил Силов, пряча в кулак светящийся огонек папиросы. — Вот если военный патруль или дрезина… Да только сейчас никого тут нет. Слышишь, тишина какая? — Он помолчал, затянулся дымом папиросы и прибавил: — А военные дрезины тут не редкость. Это вам помнить надо…

В кустарник донесся глухой протяжный звук, похожий на пение телеграфных проводов.

— Гудит, однако? — сказал Силов.

— Гудит, — подтвердил Лукин.

Никита приподнялся и стал вглядываться в ту сторону, откуда доносился звук.

Гудение все нарастало, и внезапно над лесом поднялась желтая полоса рассеянного света. Потом свет сгустился в широкий луч и прорезал толпу деревьев на опушке леса.

— Идет, — сказал Силов. — По шуму, похоже, резервный.

Никита и Лукин пригнулись, прячась в кустарнике.

Паровоз без гудка замедлил ход и остановился перед мостом.

В рыжем свете машинного отделения показалась черная фигура. Человек выглянул из паровоза и стал спускаться по лесенке на насыпь.

— Наш, — шепотом сказал Силов. — Идемте.

Они вышли из кустарника и подошли к насыпи.

— Лаврентий? — негромко позвал Силов.

— Ага, — откликнулся человек у паровоза и стал подниматься по лесенке назад в машинное отделение.

— Ну, прощайте… — Силов пожал руки Никите и Лукину.

— На тендер полезайте, — сказал машинист. — Там надежнее…

Никита с Лукиным поднялись на тендер.

В поршневой машине заклокотал пар. Пыхтя и охая, паровоз пополз на мост.

Никита разгреб кучу бурого угля, разровнял его и лег навзничь. Рядом с ним, поджав под себя ноги, сел Лукин.

Тендер потряхивало, и шум паровоза мешал говорить. Оба, и Лукин и Никита, молчали.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

1

Егор Матвеевич и тетка Марфа в ту ночь, когда Никиту увели казаки, не сомкнули глаз до утра. Плохо спалось им и в следующую ночь.

Старому охотнику все мерещились шаги возле дома, скрип половиц на крыльце, шорохи под окном. Вот под навесом тявкнула спросонья краснопегая сука, и хозяин не выдержал. Он встал с постели и вышел на улицу.

Ночь была тихая, темная и звездная. Луна еще не вставала.

На перекате за каменной косой рыбаки лучили рыбу. Смолье у носа лодки горело высоким зубчатым пламенем, и по темной воде впереди плыло розовое дрожащее пятно.

Егор Матвеевич оперся о прясло дворовой изгороди, поглядел на реку и прислушался. Кругом было тихо — деревня спала.

«Не уберегли парня, казакам отдали… — с тоской думал Егор Матвеевич. — Зря здесь он проживал, надоть бы до времени на заимке где сохранить, в лесу… Правильное бы дело было, лес — он никогда не выдаст…»

Человек в лодке поднял острогу и с силой метнул ее в реку, вдребезги разбив красное трепещущее пятно. Потом он перехватил острогу по жердине и вырвал из воды. На трезубце в корчах забилась пронзенная рыба.

Егор Матвеевич вздохнул и пошел к дому. Кряхтя, поднялся по ступенькам крыльца и тихонько отворил дверь.

Марфа Петровна слышала, как он, осторожно ступая по скрипящим половицам, подошел к постели, но не окликнула его и ни о чем не стала спрашивать. Она знала, что муж надеется на побег Никиты и ждет Никиту назад в Ершово.

Егор Матвеевич вытянулся на кровати во всю длину своего огромного тела, подложил под щеку кулак и уже задремал было, когда во дворе снова тявкнула краснопегая и зарычал разбуженный ею рваноухий кобель.

«Чуют кого-то…» — Егор Матвеевич приподнял голову.

Опять ему почудились шаги на улице возле дома. Нет, теперь уже в самом деле… И вдруг явственно раздался легкий стук в окно стряпной половины избы.

Егор Матвеевич вздрогнул и быстро поднялся с кровати.

— Ох ты, господи, — зашептала Марфа Петровна. — В избу к нам кто-то просится… Не казаки ли? Не дознались ли…

— Каки казаки… Казаки, однако, не так бы загремели… Не иначе, Никита или кто от него посыльным… — сказал Егор Матвеевич и прошел в стряпную половину.

Напрягая зрение, он увидал в темном окне мутное пятно. Похоже было, что на улице стоял человек, прижавшись щекой к стеклу, и слушал, что делается в избе.

Егор Матвеевич подошел к окну и негромко спросил:

— Кто?

— Это я, дядя Егор, — услыхал он сдержанный хриплый голос. — Это я — Васька Нагих…

— Васька!