Они повернули за угол и увидели вход. Он был открыт настежь. Огромные ворота находились в таком положении много лет и здесь, возле входа, воздействие внешней среды было более заметным, в отличие от внутренностей ангара, как будто законсервированных в химии.

Вместе с тем, что они увидели вход, они его и почувствовали. До них долетел свежий ветерок. И на этом контрасте между застоявшимся воздухом внутри и свежим дуновением снаружи, они особенно явственно почувствовали резкий запах химикатов, к которому уже привыкли и принюхались. А почувствовав его более остро, они захотели избавиться от него как можно скорее, потому что вместе со свежим воздухом нахлынула и тошнота.

Их организмы сопротивлялись химии, пытались адаптироваться к ней, но как только почувствовали скорое избавление, так тут же дали слабину. Так часто бывает. Терпеть можно долго, но сложнее всего перед финалом, чего бы это ни касалось.

Они сначала не сговариваясь резко ускорили шаг, а потом и побежали к воротам, сулившим им избавление от окружавшего их яда. Они так спешили на улицу, что совсем забыли про осторожность. Благо, там никого не оказалось. Их никто не ждал и не караулил.

Оказавшись снаружи, они отбежали от ворот на несколько десятков метров и повалились на бетон, широко раскинув руки и жадно глотая свежий утренний воздух.

А утро неумолимо наступало. Небо начинало светлеть, а вместе с луной света было достаточно, чтобы видеть почти как днём. Да, ещё было серо и сумрачно, но светлее становилось с каждой минутой.

Космодром был огромным. Он был построен как основной для колонизации планеты, поэтому, скорее всего, на момент инцидента был избыточным по размерам. Его сделали с запасом, и не вся его территория была хорошо освоена. Некоторые сектора были почти пустыми, как, например, тот сектор взлётного поля, где они увидели Фура.

Но центральная часть была вполне обжитой. Ваня видел её сверху, с крыши своего ангара, через который он сюда попал. И там было много кораблей. Именно это и было его целью.

Но к большим размерам прибавлялось то, что они шли как по лабиринту, наматывая лишние километры.

Когда они вышли наружу, то вновь оказались среди ангаров. По Ваниным представлениям, как раз за этим комплексом построек, должно было начаться основное взлётное поле. Но и через этот комплекс ещё нужно было пройти. А это не просто, если помнить про то, что тут на каждом шагу подстерегают какие-нибудь опасности, да и про Фура не стоит забывать.

Они валялись и пытались надышаться не меньше получаса. Потом, насытившись свежим воздухом, стали испытывать тревогу, что долго находятся на одном месте и совсем при этом не следят за окружающей обстановкой. Это чувство накатило на них почти одновременно. Все не сговариваясь стали вставать и собираться идти дальше.

— Ох, Ваня, помыть бы тебя надо, — с заботой сказала Зоя, хотя сама нуждалась в этом не меньше чем он.

Но Ваня, после того как перепачкался в горючей жиже, в самом деле выглядел очень грязным. Эта дрянь не сохла, зато к ней прилипало всё, что касалось. Вся пыль и мусор. Одежду, похоже, можно было выбрасывать.

Но Ване не хотелось сейчас об этом думать. Вопросы безопасности были важнее.

Но вспомнив обо всём этом, он вспомнил и о том, что его посекло осколками. Как только вспомнил, места порезов вдруг начали зудеть и чесаться. Ваня повёл плечами, надеясь избавиться от этого навязчивого ощущения, но не тут-то было. Ну не помнил он про это и не помнил. А тут вспомнил и на тебе. Теперь до изнеможения хочется чесаться. А этого лучше не делать. Ваня понимал, что станет только хуже.

— Помыться ладно, — сказал Ваня, — а вот попить нам бы не мешало. Деревяшка, как думаешь, есть тут вода поблизости?

И Ваня сделал жест, как будто набирает откуда-то пригоршнями воду и пьёт. Деревяшка среагировал необычайно быстро, даже не думая, как он это всегда делал. Видимо, Ваня попал в точку. Деревяшка тоже хотел пить. Он начал оглядываться, выбирая направление по ему только одному известным приметам.

В общем-то, направлений было, по большому счёту, только два. Если не идти обратно, а двигаться вперёд, то нужно было обойти стоящий перед ними очередной большой ангар. Это можно было сделать либо справа, либо слева.

Деревяшка явно пребывал в нерешительности. Он смотрел то в одну сторону, то в другую и никак не мог выбрать направление. Потом он сделал жест, который означал что-то вроде «стойте на месте» и побежал направо.

Ваня посмотрел на Зою и пожал плечами.

— Пускай разведает, — сказал он.

Она кивнула и погладила Микки по голове.

— Хочешь, я понесу? Тяжело, наверное? — спросил Ваня.

— Нет, не нужно! — улыбнулась Зоя, — тебе лучше руки свободные иметь, чтобы защитить нас, если что. Я сама понесу, мне уже привычно.

Ваня стоял и от нечего делать изучал тот ангар, который был прямо перед ними. Входов с этой стороны не было, но на крышу вела лестница из пролётов, коих было очень много, потому что сооружение, как и остальные здесь, было огромным.

Прибежал Деревяшка, отрицательно помотал головой и убежал теперь налево.

Ваня подумал, что жесты у него становятся вполне человеческими. Да и слова тоже. Бессмысленные пока, но по интонации, зачастую, очень верные. Было ощущение, что он вот-вот и заговорит.

Ваня, задрав голову, смотрел на лестницу и у него были какие-то смутные, но тревожные предчувствия.

Через некоторое время вернулся Деревяшка и вновь отрицательно покачал головой. Ваня задумчиво кивнул. Он всё понял. Если малыш говорил что туда идти нельзя, значит нельзя. Сомневаться было глупо. Он уже много раз доказывал, что ему можно верить.

Ваня махнул рукой в сторону лестницы. Деревяшка посмотрел на неё и кивнул.

— Придётся лезть наверх, — сказал он Зое.

Но та от этой новости совершенно не расстроилась, а только улыбнулась. Возможно, в её понимании высота хорошо сочеталась с безопасностью. Кто знает, как она раньше жила? Можно будет расспросить при случае, подумал Ваня и первый направился к стене ангара, готовясь к длительному восхождению наверх.

Поднимались размеренно и не спеша, чтобы экономить силы и влагу в организме. Терять её ни через пот, ни через интенсивное дыхание не стоило. Проблема с водой в ближайшей перспективе грозила стать серьёзной.

По причине неторопливости, подъём занял много времени. Они поднимались почти час, с периодическими остановками.