Быстров потянул на себя решетку и поморщился. Здание строили еще в советские времена, и окна были законопачены на совесть. Оставалось проникнуть туда каким-нибудь другим способом. Мужчина осторожно спустился вниз и подкрался к центральному входу. В холле сидела заспанная пожилая медсестра. Тошнотворно пахло кислой капустой и типичными больничными запахами — хлоркой, карболкой. Дождавшись, пока дежурная отлучится, Геннадий открыл входную дверь и проник в вестибюль. Спрятаться за широким диваном не составило труда. Пожилая медсестра вернулась с веселым черноглазым парнем, видимо, практикантом, подрабатывающим здесь санитаром или медбратом.

— В пятнадцатой опять колобродила, — сообщил он ей, и на его лице появился испуг. — Что, если ночью даст нам жару? Дежурный врач опять с нашей Элечкой запрется и ни на что не станет реагировать. А охранник уже поддатый, я к нему подходил. Он тут для мебели, правда? Хорошо, что мое первое дежурство совпало с вашим, Анна Сергеевна. Вы тут уже давно работаете и всякого насмотрелись.

Анна Сергеевна кивнула:

— Это точно, всякого. Книги можно писать. Триллеры.

Он сел напротив нее, с интересом попросив:

— Расскажите.

Женщина вздохнула:

— Рассказывать особо нечего. Здесь всегда было ужасно. Правда, есть и такие, для которых психбольница стала родным домом. Ты скоро с ними познакомишься. Свирзицкий, например. А что — крыша над головой есть, кормят бесплатно, койка прилагается. А куда податься на воле, особенно если ты одинок? Права я, Коля?

Коля наклонил голову:

— Лучше и не скажешь. Правда, я слыхал, что в Советском Союзе больных лучше лечили, даже вылечивали. А тут колют всем подряд снотворное… Так называемое лечение сном. Разве это лечение?

— Считаешь, плохое? — удивилась медсестра. — Странно. Вот тебя пугает, что Петрова скоро начнет колобродить и ужин тебе на голову выплеснет. А как бы ты запел, если бы еще с десяток клиентов вели себя, как она?

Коля поморщился.

— Лучше повеситься, — проговорил он. — Вот занесла меня нелегкая…

— А мы не вешались и делали свою работу. — Анна Сергеевна посмотрела на старые часы, висевшие на стене. — Ты будущий врач и так рассуждаешь. Не по правилам это. — Она мотнула головой: — Ладно, хватит трепаться. Пора ужин разносить.

Практикант потянулся и с надеждой взглянул на медсестру.

— На первый этаж я, так и быть, снесу, — кивнул он. — Там все тихие, даже тот алкаш, который пытался прирезать жену. Но к Петровой не пойду, хоть вешайте.

— Ничего она тебе не сделает, — успокоила его Анна Сергеевна. — Ежели что — жми кнопку тревоги. И еще. Ту, Красовскую, не вздумай развязывать. Сам покорми, как Петрову. Таков приказ начальства.

Санитар встал, разминая затекшие ноги.

— Ладно, пойду на кухню. Надеюсь, нас они покормят лучше, чем вчера. От этой бурды уже изжога.

— А ты спонсора найди на нашу больничку, — ехидно сказала старушка. — Тогда хорошенькие официантки станут тебе меню протягивать, чтобы ты сам кормежку выбрал. Здорово, правда?

— Сказки! — фыркнул студент и отправился на кухню. Геннадий осторожно прошмыгнул за ним по темному коридору и видел, как обозленная — это было написано на ее размалеванном лице — на весь свет толстая рыжеволосая девица нагрузила стол на колесиках тарелками с едой, от запаха которой сразу затошнило. Николай, напевая, быстро развез еду по палатам первого этажа.

На удивление Геннадия, больных на первом этаже было мало. Два молодых парня, занятые своими мыслями, что-то бормоча под нос, спокойно приняли тарелки и стали есть, пребывая в своем мире. Алкоголик, черный, словно закопченный африканским солнцем, едва притронулся к каше и отставил миску, жалобно попросив:

— Водочки, братцы, налейте. Ну не губите, братцы!

Ни на кого не обращая внимания, Коля двинулся дальше. Ступая за ним, Быстров оценивал обстановку, и она складывалась явно не в его пользу. Николай был плечистым и накачанным парнем, явно посещавшим какую-то спортивную секцию, и свалить его за считаные минуты в одиночку не удастся. К тому же коридор и палаты были напичканы кнопками. Геннадий знал: в этом словно забытом богом заведении есть охрана, пусть даже подшофе, но с оружием, которая тут же прибежит на помощь, и тогда его план полетит к черту. Лариса останется здесь на неопределенное время, и врачи добьются желаемого результата. А этого нельзя допустить. Неожиданно в конце коридора второго этажа послышались стоны, и Николай задрожал.

— Проснулась, сука, — процедил он довольно громко и, прислонившись к стене, вытер пот с лица. — Эх, не была бы ты женой предпринимателя и матерью его сына, которые платят за тебя деньги, давно бы уже обитала на том свете. Уж я бы позаботился…

Больная, словно услышав его угрозы, завыла, как голодная волчица. Николай оглянулся в поисках поддержки, и Геннадий едва успел скрыться за занавеской.

— Чертова кукла. — Юноша толкнул ногой столик и открыл дверь. Вой превратился в крик. Казалось, от этого крика сотрясается все здание. Николай почти швырнул миску на стол возле кровати привязанной женщины и отправился дальше.

— Кормить я тебя не буду, — сказал он больной. — Сдохнешь от голода — всем станет легче. Кто у нас следующий?

В следующей палате лежала Лариса. Геннадий едва сдержался, чтобы не напасть на Николая, когда он поставил тарелку с желтоватой кашей возле ее кровати.

— Вы хотите есть? — спросил студент у Ларисы, и она ответила слабым голосом:

— Я уже сказала, что не проглочу ни куска, пока меня не отпустят домой.

— Насчет выписки — это вы с лечащим врачом, — отозвался Николай. — А вот поесть вы просто обязаны. А то выпишут, а до дома не дойдете. Хотите, я вас покормлю?

Прячась за дверью, Геннадий видел, как Красовская отвернулась к стене. Николай еще немного постоял возле ее постели, потом толкнул столик к двери:

— Ну как хотите. В случае чего — жмите кнопку. Я приду и помогу вам поесть.

Женщина ничего не ответила.

Николай продолжал свой путь, а Быстров думал, как освободить заключенную. Да, именно заключенную, потому что в психушке как в тюрьме: решетки на окнах, надзиратели… Если обезвредить санитара, нужно не допустить, чтобы он нажал кнопку. Вряд ли в этом старом здании были камеры слежения. Хотя этого нельзя исключать. Мужчина хотел зайти к Ларисе, чтобы дать знать о своем присутствии и обговорить план спасения, но Николай, разнеся еду, отправился назад, и Быстров юркнул в палату, откуда доносились страшные стоны — к несчастной Петровой. Геннадий рассчитывал, что куда-куда, а сюда трусливый санитар не зайдет, и не ошибся. Коля только заглянул в щелку, увидел нетронутую еду и поморщился. Вслед ему раздался леденящий душу стон, и Геннадий от страха схватился за ручку кровати. Из этой палаты следовало бежать как можно быстрее, хотя женщина (в сумерках она показалась ему нестарой, но очень худой, словно больной анорексией) была крепко, как Лариса, привязана к кровати. Как только он шевельнулся, его остановил хриплый шепот сумасшедшей: