Краем глаза я вижу блондинку, стоящую в дверном проеме, по ее лицу текут слезы, она хмуро смотрит на меня. Я могу сказать, что она хочет, чтобы я ушел. Она предпочла бы, чтобы меня вообще не было в ее жизни, и я более чем счастлив удовлетворить ее желания.

— Прости, что испортил тебе день рождения, соплячка, — бормочу я, прежде чем исчезнуть за входной дверью.

—

Остаток дня я оцепенел, и мне кажется, что я молча погружаюсь в грязь.

Я иду в свою квартиру. Я выпиваю еще немного. Я прокручиваю в голове все, что произошло, с каждым разом позволяя суровости их взглядов проникать немного глубже.

Прокручивание сегодняшнего дня перерастает в прокручивание прошлой ночи, затем прошлой недели, затем последнего месяца, пока я не осознаю, что моя жизнь — дерьмо. Моя работа — дерьмо. Мои друзья — дерьмо, и все хорошие чувства, которые были у меня, когда я проснулся сегодня, окрашены в черный цвет.

Когда приближается восемь часов, я не ухожу на работу, как предполагалось. Я даже не звоню. Я им там не нужен. Они, вероятно, даже не хотят, чтобы я был там.

Я достаю старую бутылку бензина из глубины своего шкафа, потому что она мне просто нужна, чтобы заглушить голоса. Я не принимал их уже много лет, но и настоящего приступа у меня не было со времен старшей школы. Но я помню, что мне понравилось, как они заглушали шум, и я просто подумал, что это поможет мне уснуть. Может быть, это поможет снять напряжение. Может быть, от трех порций водка подействует немного сильнее.

Прежде чем я это осознаю, я оказываюсь в спирали принятия неверных решений, а все остальное — случайность. Это действительно так. Они скажут, что это был несчастный случай, но так оно и было. Потому что я не хочу умирать. Я просто больше не хочу так жить.

ПРАВИЛО № 34: УВОЛЬНЕНИЕ — ЭТО НЕ ВАРИАНТ

Гаррет

Я не знаю, сколько было времени, когда мой телефон разрядился, но когда я просыпаюсь на следующее утро, экран черный, поэтому я швыряю его через всю комнату. Это не имеет значения; она не звонит, и я почти уверен, что непрекращающийся стук вдалеке в любом случае исходит не от моего телефона.

— Гаррет, открой, или я звоню 9-1-1.

Эмерсон? Какого хрена?

— Я иду… — Стону я, скатываясь с кровати. Когда мои ноги касаются пола, комната немного наклоняется, и я спотыкаюсь. Вероятно, это больше из-за пятой бутылки водки, которую я выпил вчера вечером, а не из-за какого-то физического трюка.

Он снова стучит.

— Я иду! — Кричу я.

Я дерьмово выгляжу, дерьмово пахну и дерьмово себя чувствую, но сейчас уже немного поздно это исправлять. Эмерсон Грант вот-вот вышибет мою входную дверь.

Когда я открываю ее, он смотрит на меня с раздувающимися ноздрями и паникой в глазах.

— Господи, — бормочет он.

— И тебе доброе утро, — отвечаю я.

Должно быть, я выгляжу лучше, чем думал.

— Сейчас два часа дня.

Я отвечаю пожатием плеч, в то время как он стоит, просто глядя на меня, вероятно, задаваясь вопросом, что, черт возьми, он должен сказать сейчас. Итак, я начинаю за него, поскольку предполагаю, что он здесь, чтобы узнать, почему я не был в клубе всю неделю.

— Извини, я не был в клубе… просто чувствовал себя не в своей тарелке.

Он бросает взгляд на мою одежду, а затем на мою квартиру. Я слегка прикрываю дверь, чтобы он не увидел беспорядок, который я прячу за собой.

— Ты болен? — Спрашивает он.

— Да. Должно быть, что-то подцепил, — вру я.

— Ха, — отвечает он, доставая свой телефон из кармана, — так вот почему ты отправил мне эти сообщения прошлой ночью?

Когда он поднимает свой телефон, я вздрагиваю, на меня смотрят мои вчерашние текстовые сообщения.

Я ухожу.

Мне жаль.

Я продам тебе свою долю в компании.

О, водка. Я морщусь, хватаясь за дверь, смутно припоминая, как отправлял те сообщения. Однако идея о том, чтобы бросить все, не так уж призрачна. Я думал об этом уже больше нескольких дней. Думаю, мне просто нужно было немного алкоголя и дефицит серотонина, чтобы наконец отправить его.

— Гаррет, что происходит?

Нахуй.

— Да, я просто думаю, что мне пора перестать заниматься этим. Все прекрасно обходится без меня…

— Нет.

— Что значит “нет”? — Усмехаюсь я.

— Я имею в виду, нет.

— Эмерсон, ты не можешь помешать мне…

— Что случилось с Мией?

Он снова пытается заглянуть мне за спину.

— Ничего. Мы не… вместе. Мы просто трахались.

— Чушь собачья. Что случилось?

Я усмехаюсь.

— Ты сегодня ведешь себя как придурок, — шучу я, но у меня раскалывается голова, и чем скорее я избавлюсь от него, тем скорее смогу вернуться в постель, где темно и тихо. И там нет друзей, которые вторгаются в мою личную жизнь и командуют мной.

— Почему бы тебе не принять душ и не пойти со мной в клуб?

— Я же говорил тебе, что неважно себя чувствую, — бормочу я, больше не скрывая раздражения в своем голосе.

— Да, ну, я думаю, что свежий воздух мог бы помочь. «

— Завтра.

Он смотрит на меня, нахмурив брови, и на мгновение я почти ненавижу его. Потому что он ни хрена не понимает.

И как раз в тот момент, когда я думаю, что он вот-вот сдастся и уйдет, он проталкивается мимо меня и бормочет: — Я не уйду.

Затем он входит прямо в мою захламленную квартиру.

— Эмерсон, какого хрена?

Дверь за мной закрывается, когда я следую за ним на кухню, морщась при виде груды посуды в раковине и едва тронутой испорченной лазаньи на столе.

— Ты не хочешь идти на работу, это нормально. Но, по крайней мере, пойди прими душ. Я подожду.

Я подавлен, когда он берет пакет с едой двухдневной давности и выбрасывает его в мусорное ведро. Гнев закипает в моих венах, когда я смотрю на него. Гребаная наглость этого парня.

— Убирайся на хрен из моей квартиры, — рявкаю я.

Повернувшись ко мне, он отвечает: — Нет. Если ты хочешь, чтобы я ушел, тебе придется меня вышвырнуть.

Когда он скрещивает руки на груди и свирепо смотрит на меня, я понимаю, что этот ублюдок серьезен. Я не чертов идиот; я знаю, почему он это делает, почему он не уходит, и это унизительно. Он обращается со мной как с ребенком, поэтому я тяжело вздыхаю, прежде чем на самом деле