помощников. Часть трупов вывезли и закопали на окраине города, несколько человек закопали у задней стены дворца. Одновременно по известным адресам выехало несколько оперативных групп, которые арестовали и доставили в загородную тюрьму Пули-Чархи всех родственников клана Тараки. Кое-кого сразу же расстреляли.

Потом, как стемнело, начальник личной охраны Амина с двумя своими подчиненными зашел в комнату к Тараки.

Услышав звуки отпираемой двери, президент встал из-за стола, за которым что-то писал. Наверное, он подумал, что к нему пришел в очередной раз Амин, требуя отречения от власти. А может быть, он пришел просить прощения? Президент заранее придал своему лицу соответствующее моменту мудрое и оскорбленно-гордое выражение. За ним стоят советские друзья, которые никогда не дадут его в обиду! Его обласкал совсем недавно в Москве сам Леонид Ильич Брежнев! Был званый обед, заверения в обоюдной дружбе, поцелуи, торжественные встреча и проводы в аэропорту.

Последнее время Амин активно наседал на него, убеждал, угрожал, требовал передать ему власть. Тараки был человеком мягким, слабовольным и в целом достаточно сговорчивым. Настырность Амина его сначала испугала. В одной из бесед с советским послом и представителем КГБ, после очередного «крупного разговора» с Амином, Тараки, чтобы прощупать позицию СССР, даже сказал, как бы размышляя и советуясь:

— Дети мои… я свое дело сделал, революция победила… Я уже стар, болен…Может, действительно мне уйти…Пусть теперь пробуют другие…

Его тут же с жаром принялись отговаривать. Ну что вы? Как можно! Вы — признанный народный лидер, у вас международный авторитет в рабочем и коммунистическом движении! Вас ценит лично Леонид Ильич!

Отговорили. И он согласился. Еще бы: кто добровольно отдает власть?

А с Амином мы разберемся, заверили советские друзья.

Да. Действительно, Амин полностью потерял чувство меры. Эх, товарищ Хафизулла! А ведь как хорошо все начинали! Вместе, коллегиально, по-хорошему, по-партийному. Конечно же, была куча неувязок, но ведь все обошлось! И что тебе не живется спокойно? Зачем рвать кусок изо рта? На всех хватит, еще и внукам останется! Лучше бы направил свою энергию на борьбу с контрреволюцией…

Вообще-то Тараки в глубине души понимал, что ему тягаться с Амином трудно. Конечно, Амин и похитрее, да и кругозор у него пошире. Везде поспевает, все знает. А что касается твердости в достижении поставленных целей — здесь у Хафизуллы равных не было.

Одна надежда — на советских друзей, да на свое окружение. Вокруг много преданных людей, которые обязаны ему, Тараки, своими нынешними должностями, доходами. Что говорить, конечно, эти преданные люди злоупотребляли своим положением, приворовывали… Когда это ему докладывали о начальнике таможни? Ага, это было еще до поездки в Гавану. Как его звали? Забыл. Но не это главное… Там вроде фигурировали огромные суммы взяток. Но дело-то житейское, тем более эти взятки дают те, у кого есть лишние деньги: ведь не у народа же последний кусок отнимает!

Да. Приворовывают… Да что там приворовывают — тащат все, что под руку попадется. Это, конечно, плохо! Но что делать? Эти люди долго жили в нищете, в бедности. По крайней мере, действительно богатых среди революционеров и сподвижников было не так уж много. Но ничего страшного, пусть вознаградят себя и своих близких за долгие годы лишений и борьбы. Тем более что Советский Союз помогает и будет нам помогать всегда!

Хотя и нехорошо все это. Как-нибудь надо будет поднять вопрос о финансовой дисциплине… Чтобы дать понять, что все они у меня на заметке. Пусть знают, боятся и… любят. А если что — можно ведь и дать ход судебной машине.

Но это все потом. Сейчас надо объясниться с Амином. Может быть, действительно самому отдать ему власть? Ну его, пусть пользуется. А то ведь и убьет — ему это раз плюнуть! У этого кровопийцы руки уже по локоть в крови… И уехать отсюда куда-нибудь подальше…в Европу, например… Деньги на счету в Швейцарии есть…

Подслеповато щурясь (в полумраке комнаты горела только стоящая на столе настольная лампа), Тараки вглядывался в лица вошедших. Амина среди них не было.

«Кто это?» — удивился президент. Какие-то офицеры, глаза бегают, у одного с лица — пот градом. Волнуется, что ли? Зачем они пришли? Что им надо?

— В чем дело, товарищи… — начал он и внезапно замолчал. Он увидел выражение их лиц, и… страшная догадка пронзила его мозг. Он понял, зачем они пришли. И он узнал одного из пришедших — это был офицер из личной охраны Амина по имени Джандат…

Мгновенно охвативший страх парализовал волю президента. Он обильно вспотел. Колени подогнулись, чтобы не упасть, он дрожащей рукой попытался схватиться за спинку стула, но стул опрокинулся, и Тараки боком мягко завалился на толстый с замысловатым темно-красным узором пыльный ковер. Перед самым лицом он увидел до блеска начищенные, остро пахнущие гуталином, высокие военные ботинки. Он почувствовал, как чужие, грубые руки больно схватили его и перетащили на стоящую в углу кровать.

Тараки хотел закричать, ему хотелось убедительно объяснить этим идиотам, что его убивать нельзя. Он хотел пообещать им денег, все что угодно. Только жить! Путь власть забирает кто угодно! Ему ничего не нужно!!! Только жить…

Но язык отнялся, и он косноязычно мычал: «А-а-в-ва, а-а-а…»

Неумолимое время бесстрастно и четко отщелкивало медным, украшенным резьбой маятником на стоящих в полутемной комнате старинных напольных часах последние секунды жизни первого президента ставшей на путь социалистического развития Народно-демократической республики Афганистан Нур Мухаммеда Тараки.

Двое офицеров, завалив обмякшее тело на кровать, держали его за руки и за ноги, а начальник охраны душил президента подушкой.

Когда все было кончено, труп закатали в ковер, вынесли из здания и затолкали в багажник автомашины…

Глава 30. Руки у Амина были развязаны…

Руки у Амина были развязаны, и сторонников Тараки начали отстреливать открыто, никого не стесняясь.

Двое министров были убиты прямо в своих кабинетах. В одного стреляли из снайперской винтовки с крыши соседнего дома и одновременно через дверь кабинета из автомата…

Я вместе с другими ребятами сидел в боевой готовности на вилле. Даже спали одетыми, оружие — под рукой.

Шла вторая половина сентября. Ночи стали прохладнее, небо — еще чернее, а звезды — ярче. Вечерами я продолжал слушать Би-би-си. Там говорили о чем угодно, только не об Афганистане. А наше радио и слушать было нечего — сплошная обычная мура: «битва за урожай» и прочее.

Однажды, когда уже стемнело, поступила команда всей группе в полном вооружении прибыть в наше посольство. Мы быстро загрузились в