— Идем, Карим, — Даниэль обнял меня за плечи, — я угощу вас с Полем хорошим ужином.

— Кошерным?

— Не обязательно, — хмыкнул он.

— Вот и прекрасно. Я хочу огромную свиную отбивную с луком и жареной картошкой. Ну и большую кружку пива, конечно.

— Вейз мир… Не переживай, все будет красиво! — пробурчал он. — Ты уж поверь старому еврею. Будет и отбивная, и пиво. Все, что пожелает твоя мятежная душа.

— Твою секретаршу!

— Все, кроме этой девочки!

Конечно, в город нас не пустили. Точнее — не выпустили. Пленников закрыли в камерах изолятора терминала. Да, есть здесь такая вещь. Тут, как правило, сидят проштрафившиеся бойцы из батальона охраны — люди ведь не ангелы… Наши пленники заняли два «комфортабельных» карцера. Мы с Тревельяном, Нардиным и Данькой Либерзоном отправились в здание администрации. Сбросили грязную, пропахшую потом и гарью форму, и с наслаждением подставили тела под струи горячей воды. После таких переделок обычный душ предстает в совершенно ином свете. Получаешь какое-то неземное, чуть ли не сексуальное наслаждение от чувства, что можешь смыть въевшуюся в кожу грязь.

Потом устроились в Данькином кабинете, куда нам доставили ужин из портового кабачка, и мы чуть не рычали от удовольствия, поглощая нормальную пищу. Ну и пиво, конечно. Данька, как я понимаю, прекрасно осведомлен про нашу операцию. Старый бродяга. Мне, если честно, было приятно, что он оказался на правильной стороне. Хотя… кто может сказать, какая из этих сторон — правильная? Каждый грызется за свое место под солнцем. Это меня и Поля опять закрутило в неясном водовороте из политики и детектива пятилетней выдержки. Детектива, который начался с визита очаровательной женщины в ювелирную мастерскую Кадиза.

После ужина Данька выставил на стол несколько бутылок водки. Мы помянули всех. И тех, кто погиб недавно, и погибших много лет назад. Во всех мирах. Водка не брала. Лишь глубоко за полночь почувствовал, как понемногу отпускает напряжение последних недель и накатывает мирное чувство опьянения. Я обвел взглядом кабинет, заметил наше оружие, сваленное в углу, и пьяно хмыкнул.

— А «Винторез» я тебе не верну, — сказал Тревельяну.

— П-почему?..

— Ты теперь большой человек. Новый купишь.

— Два… — поднял руку Нардин.

— Что «два»? — не понял Снупи и даже икнул.

— Мы… говорим… — Я прищурился, чтобы навести резкость. Получалось плохо, но я очень старался. Глубоко вздохнул и надул щеки. Немного помолчал и хотел закончить свою мысль, но не успел — подал голос Тревельян:

— О чем?

— Мы не в-вернем тебе два «Винтореза»…

— Как так? — встрепенулся Снупи. — Это им-мущество Ордена…

— Мы их… — Опять начал я, но меня перебил Данька Либерзон. Он похлопал Эдварда по щеке и объяснил:

— Снупи… Мальчики хотели тебе сказать, что они прое… потеряли это оружие. В бою. Оно было уничтожено противником. Без-з-возвратно.

— Надо будет составить акт… — Тревельян закрыл один глаз и тоже покосился в угол, где лежало оружие. Заметив «утерянные» «Винторезы», он вздохнул и покачал головой.

— Зачем? — удивился Либерзон.

— Чтобы все было с-согласно установленным п-пра-вилам…

— Красавчик! — кивнул я. — За это надо выпить…

— Обязательно… — на выдохе сказал Снупи.

— Данька, у тебя еще водка есть?

— Н-н-нет…

— А секретарша?

Либерзон задумчиво надул губы и несколько секунд молчал. Видимо, сравнивал величину возможных убытков. Потом открыл ящик письменного стола, разбросал по полу какие-то бумаги и наконец вытащил бутылку водки.

— Есть водка…

— Красавчик ты Данька! — Я показал большой палец, потом вздохнул и слегка разбавил комплимент: — Хоть и жмот…

— Я?!

— Ты… секретаршу пожалел, — укоризненно заметил я, — боевому товарищу…

Я поднялся и, покачиваясь, подошел к окну. Долго выбирал сигарету, потом закурил и посмотрел на территорию. Там прохаживались несколько охранников и били прожекторы, освещая склады терминала.

— Давайте выпьем за тех, кто в пути, — предложил Нардин и поднял стакан.

— Чтобы дорога у них была гладкой.

— За тех, кто их ждет.

— Prosit![22]

Потом мы решили спать. Приказали сутки нас не беспокоить и развернули спальные мешки. Либерзон предложил выспаться в казарме, но мы допили остатки водки и трезво рассудили не рисковать. Парни там задохнутся от наших «выхлопов» и храпа. Данька тяжело вздохнул, обвел взглядом свой кабинет и, покачиваясь, отправился домой. Или к любовнице. Кто его знает, старого развратника?

На следующий день, ближе к вечеру, меня растолкали. Эдвард Тревельян, кто же еще? Он выглядел здорово помятым, но держался неплохо. Его лицо нежно-зеленого оттенка неплохо выглядело в сочетании с цветом армейской формы. За ним виднелась хмурая физиономия Нардина, который тоже недавно проснулся. Тревельян подал мне кружку с горячим кофе и обрадовал:

— Надо убираться отсюда.

— Черт побери… Опять?! Куда на этот раз?

— Мы не можем держать этих пленников здесь. Мало ли что…

— Что ты предлагаешь?

— Отвезем в дом, где сейчас живет Маргарет О'Рейли.

— Ты с ума сошел?

— Руслан Вараев не убежит, — ухмыльнулся Тревельян.

— Уверен?

— Ты уж поверь мне на слово. Он дал слово сотрудничать.

— И что ты ему предложил?

— Горы золота и толпу молодых девок.

— Смешно. А Лучиано?

— Ты сам хотел его показать заказчице. Вот и покажешь. Пусть расскажет все как было, а завтра я отправлю их на центральную Базу Ордена.

— Даже так?

— Да, — кивнул Снупи. — Сегодня еще потерпим, а завтра можно будет не бояться.

— Иными словами, — усмехнулся я, — вы добились своей цели?

— Почти.

Через полчаса я немного пришел в себя. Холодный душ помог. Мы собрали наши вещи, оружие и «сбрую». Вышли на улицу. Рядом с домой уже стоял джип и небольшой грузовике кунгом. Рядом с ним собрались парни Тревельяна и обсуждали какую-то девушку с «вот таким бюстом!». Просто жеребцы, а не солдаты! Мы сели в машину и через несколько минут уже выехали к набережной. Не останавливаясь, проехали мимо дома Керро Васкеса и повернули направо. Еще два квартала — и будем на месте.

— Притормози на минутку, — попросил я, когда мы свернули в переулок, — вон у того дома с красной крышей.