– Я расскажу тебе правду про эти кости, – пообещал он. И добавил, что деревня желает получить сумму в пять тысяч долларов.

Я объяснил, что у меня нет таких денег, и попытался воззвать к идее культурного обмена. Один из калапало шагнул ко мне и заявил:

– Духи сказали мне, что ты придешь и что ты богатый.

Другой калапало добавил:

– Я видел картинки ваших городов. У вас слишком много машин. Ты должен дать нам машину.

Один из индейцев вышел из гостиницы и вскоре вернулся с еще тремя соплеменниками. Каждые несколько минут появлялся новый индеец, и вскоре комнату заполнило больше дюжины калапало, старых и молодых, и все они обступили меня и Паулу.

– Откуда они взялись? – спросил я у Паулу.

– Не знаю, – ответил он.

Важуви предоставил остальным спорить и торговаться. По мере развития переговоров многие из калапало делались все враждебнее. Они стали наступать на меня, называя меня лжецом. Наконец Важуви поднялся и произнес:

– Поговори со своим вождем в Соединенных Штатах, и потом мы опять с тобой поговорим, через несколько часов.

Он вышел из комнаты, и остальные члены его племени последовали за ним.

– Не волнуйтесь, – утешил меня Паулу. – Они нас жмут, мы жмем в ответ. Так это всегда делается.

Обескураженный, я поднялся к себе в номер. Через два часа Паулу позвонил мне по гостиничному телефону.

– Пожалуйста, спускаться вниз, – пригласил он. – Думаю, я договориться.

Важуви и другие калапало стояли в вестибюле. Паулу сообщил мне, что Важуви согласился провести нас в национальный парк Шингу, если мы оплатим дорогу и припасы общей стоимостью несколько сотен долларов. Я пожал руку вождю, и не успел я оглянуться, как его люди стали хлопать меня по плечу, расспрашивая о моих родных, словно мы встретились впервые.

– Теперь будем говорить и есть, – объявил Важуви. – Все хорошо.

На следующий день мы подготовились к выходу. Чтобы добраться до одного из самых крупных верхних притоков Шингу, реки Кулуэни, нам нужна была машина еще мощнее, так что после обеда мы распрощались с нашим водителем, который, казалось, отправился домой с облегчением.

– Надеюсь, вы найдете этот ваш город Y, который вы ищете, – проговорил он.

После его отбытия мы взяли напрокат грузовик с откидными бортами и колесами вроде тракторных. Когда разнесся слух, что грузовик идет в Шингу, из всех углов повылезали индейцы, неся детей и узелки с вещами, спеша забраться в кузов. Всякий раз, когда казалось, что места больше нет, втискивался еще один человек. После обеда полил дождь, и мы тронулись в путь.

Судя по карте, до Кулуэни было всего шестьдесят миль. Но по такой скверной дороге ни я, ни Паулу в жизни не ездили: вода в лужах доходила до днища, и иногда перегруженный грузовик опасно кренился на одну сторону. Мы ехали со скоростью не больше пятнадцати миль в час, иногда останавливаясь, сдавая назад и потом снова продвигаясь вперед. Леса здесь тоже свели. Некоторые участки недавно выжгли, и я видел останки деревьев на протяжении многих миль; их почерневшие ветви, точно руки, тянулись к обнажившемуся небу.

Наконец, по мере приближения к реке, начал появляться настоящий лес. Деревья обступали нас все теснее, сеть ветвей заслоняла ветровое стекло. Сучья постоянно стучали о борта. Водитель включил передние фары, и их свет заплясал над землей. Спустя пять часов мы добрались до ограды из колючей проволоки – это была граница национального парка Шингу. Важуви сказал, что отсюда всего полмили до реки, а там мы сможем доплыть на лодке до деревни калапало. Но грузовик вскоре увяз в грязи, что заставило нас временно снять с него свое снаряжение, чтобы уменьшить вес; когда мы дотащились до реки, под пологом деревьев стояла непроглядная темень. Важуви заметил, что нам придется переждать, а потом уже переправляться на другой берег. «Слишком опасно, – изрек он. – В реке много бревен и сучьев. С ними надо считаться».

Мою кожу покалывали москиты; кричали попугаи ара, стрекотали цикады. У нас над головой завывали какие-то существа.

– Не волнуйтесь, – успокоил меня Паулу. – Просто мартышки.

Мы прошли чуть дальше и увидели хижину; Важуви толкнул дверь, и она со скрипом отворилась. Он провел нас внутрь и стал рыскать по сторонам, пока не зажег свечу, озарившую маленькую комнатку с крышей из рифленого железа и земляным полом. В середине стоял деревянный столб, и Важуви помог мне и Паулу подвесить гамаки. Хотя одежда у меня была все еще мокрая от пота и дорожной грязи, я улегся, пытаясь укрыть лицо от москитов. Через какое-то время свеча погасла, и я покачивался в темноте, слушая потрескивание цикад и каркающие звуки, издаваемые обезьянами.

Я задремал, но вдруг проснулся, почувствовав что-то у самого уха. Я открыл глаза и вздрогнул: на меня уставились пятеро голых мальчишек с луками и стрелами. Увидев, что я зашевелился, они расхохотались и выбежали вон.

Я сел в гамаке. Паулу и Важуви стояли у костра, кипятя воду.

– Сколько времени? – спросил я.

– Пять тридцать, – ответил Паулу. Он протянул мне несколько крекеров и жестяной стаканчик с кофе. – Дорога еще длинная, – предупредил он. – Вам надо что-то есть.

Наскоро позавтракав, мы вышли наружу, и при свете дня я увидел, что мы находимся в небольшом лесном лагере у реки Кулуэни. На берегу стояли две алюминиевые плоскодонки, куда мы и погрузили снаряжение. Каждая лодка была футов двенадцать длиной, и снаружи к ней был привешен мотор – новшество, появившееся на Шингу лишь в последние годы.

Мы с Паулу и наш проводник-калапало забрались в одну лодку, а Важуви со своей семьей сел в другую. Обе посудины помчались вверх по реке, двигаясь бок о бок. Дальше к северу начинались пороги и водопады, но здесь безбрежная оливково-зеленая вода была спокойной. По берегам стеной стояли деревья, ветви у них были скрючены, точно старцы, листья касались воды. Через несколько часов мы вытащили лодки на берег. Важуви велел нам собрать вещи, и мы поднялись вслед за ним по короткой тропинке. Он помедлил и затем гордо махнул рукой перед собой.

– Калапало, – объявил он.

Мы стояли на краю круглой площади, имевшей в окружности больше сотни ярдов и усеянной домами, во многом совпадавшими с описаниями старухи на посту Бакаири. По форме они напоминали корпуса кораблей, перевернутые вверх дном; казалось, они не построены, а сплетены – из листьев и дерева. Внутри они были покрыты соломой – везде, кроме задней и передней двери. Обе двери в каждом строении были низенькие, чтобы, как мне объяснили, не пускать в дом злых духов.

По площади прогуливались несколько десятков людей. Многие из них были без всякой одежды, а некоторые украсили тело затейливыми украшениями и узорами: ожерельями из обезьяньих зубов, завитушками черной краски, добываемой из фрукта под названием генипап, полосами красной краски из ягод уруку. Женщины в возрасте от тринадцати до пятидесяти носили свободные хлопковые платья, верхняя часть которых болталась вокруг талии. Большинство тех мужчин, что не были голыми, носили обтягивающие плавки из спандекса, точно пловцы на Олимпиаде. Хорошая физическая форма явно считалась тут большим достоинством. Я заметил, что у некоторых детей икры и бицепсы туго обтянуты повязками, точно у раненых, – чтобы подчеркнуть мышцы.