Это был не первый раз, когда Даунинг блокировал слушания по моему делу. С Гектором и Мораном он проделывал это три раза в течение года. У него не было для этого никаких причин — он просто хотел, чтобы я постоянно чувствовал себя как на иголках. Вы думаете, что законы этой страны защищают права американских граждан? Законы есть, но они писаны только для вас, а законодатели нарушают их направо и налево.

Даунинг наслаждался, заставляя меня мучиться неизвестностью, но не понимал, что на самом деле оказывает мне огромную услугу. У меня не было никаких других дел, и я принялся изучать детали программы налоговой службы по вознаграждению изобличителей. Правительство пока не выдвинуло UBS требования по уплате каких-либо штрафов, но вот-вот это должно было случиться. Ко мне обратилось сразу несколько симпатизировавших моему делу некоммерческих групп поддержки, таких как POGO (Project on Government Oversight) и GAP (Government Accountability Project). Однако, хотя они и выступали против моего обвинения и тысячи людей подписали петиции в мою защиту, у этих организаций просто не было «зубов», чтобы обернуть ситуацию в мою пользу, или денег, чтобы заплатить мне за мои усилия.

Именно тогда я открыл для себя Национальный центр помощи информаторам в Вашингтоне. Это была небольшая организация, в которой работали талантливые и знающие люди, твердо убежденные в необходимости защиты информаторов вроде меня. Исполнительным директором NWC был Стивен M. Кон, который также работал партнером в юридической компании Kohn, Kohn & Colapinto. Эта компания считалась лучшим защитником изобличителей в границах Белтуэй[85]. Кон представлял интересы Линды Трипп, сотрудницы министерства обороны, предавшей огласке интрижку между Биллом Клинтоном и Моникой Левински. Трипп пострадала от репрессий со стороны работодателя, подала иск против правительства и получила 595 000 долларов, восстановление в должности и премии за период временного отсутствия на работе. Было очевидно, что Кон — нужный мне человек.

Стив полетел в Бостон, и мы встретились в гостинице Langham. Он мне сразу понравился. Стив был невысоким впечатлительным человеком с кудрявыми седыми волосами, очками в проволочной оправе и невероятно высоким интеллектом. Он многие годы представлял интересы изобличителей и выступал в Конгрессе. Он сам написал несколько серьезных книг по этому вопросу, но в моем случае речь шла о чем-то беспрецедентном. Затем к нашей команде присоединился Дин Зерб, еще один талантливый адвокат, рекомендованный Стивом. Мы встретились с ним в гостинице Hilton около аэропорта. Дин был толковым налоговым юристом и одним из авторов закона об изобличителях, принятого в комитете Сената по финансам. Если вы хотите что-то узнать о Конституции, спросите у Томаса Джефферсона. А если вы хотите узнать о законе об изобличителях, спросите у Дина Зерба. Дин был искренне поражен, когда я показал ему все документы о моей истории изобличения банка — подколотые, подшитые и подкрепленные кучей внутренних меморандумов UBS.

— Это просто невероятно! Не могу поверить своим глазам! — выдохнул Дин. — Как вам удалось все это сделать, Брэд?

Я поднял штанину и показал ему свое черное следящее устройство.

— У меня было много свободного времени.

Через несколько дней Стив и Дин еще раз приехали ко мне, и мы встретились в гостинице Boston Harbor. Я подписал соглашение об их вознаграждении.

— Это будет серьезная битва, — сказал Стив. — Но вы, Брэд, хорошо вооружены.

— И опасен, — улыбнулся я в ответ.

Стив Кон и Дин Зерб сделали первый залп по Сенату, запросив копию моих показаний. Этот документ был нужен, чтобы продемонстрировать налоговой службе, как много информации я передал правительству. Однако Боб Роуч отверг эту просьбу, сославшись на правила комитета. Да неужели? Они пытались скрыть от меня мои собственные слова? Еще шесть месяцев борьбы — и нам разрешили изучить стенограмму в защищенной комнате на Капитолийском холме. Документы подтвердили все, что я рассказывал, однако нам не разрешили сделать копии.

Тем не менее я начал испытывать определенный оптимизм. Не в отношении слушания, которое опять было отложено благодаря усилиям Даунинга. Появилась надежда, что когда-нибудь я получу финансовое возмещение за все свои страдания. Каждая газета и каждый блог, описывавшие мое дело, выступали против творившейся несправедливости и обрушивались на правительство за попытки преследовать своего лучшего информатора. Не то чтобы это серьезно влияло, но я знал, что это могло помочь в работе Стиву и Дину.

Отзвенели новогодние колокола, настал 2009 год, и я почувствовал себя менее скованным и готовым к новым надеждам и переменам.

Но вовсе не об этих банальных вещах думал новый президент Америки. Конечно, как и большинство американцев, изучавших свою историю и живших во времена расового угнетения, я искреннее желал Бараку Обаме всего хорошего и надеялся, что он сможет поднять нашу страну на новый уровень гармоничного развития и соответствия идеалам. Но, как и большинство американцев, которые уже не раз обжигались на предвыборных обещаниях политиков, я предпочитал подождать и посмотреть. Как полицейский, который видел слишком много крови и поэтому утратил веру в человечество, я, международный банкир, видел слишком много коррупции и злоупотреблений со стороны богачей, чтобы по-прежнему верить в своих лидеров. Я переводил средства политикам из разных лагерей не потому, что я верил в ту чепуху, которую они пытались мне втюхать, а потому, что они могли представить меня своим зажиточным друзьям. Это срабатывало каждый раз, и я начал воспринимать политику как «пирог», которым власть имущие «кормят» народ, пока влиятельные люди договариваются обо всем за нашими спинами. Поэтому, хотя мне и нравились обещания нового президента о всеобщем здравоохранении, расовой гармонии и мире, я был уверен, что он откажется от половины своих идей, а со второй половиной облажается. Так оно и вышло.

Был и еще один интересный момент — новый генеральный прокурор. На место прежнего генерального прокурора, Альберто Гонсалеса, назначенного Бушем, пришел Майкл Мукасей — после того, как Гонсалес был обвинен в «политизации» министерства юстиции и использовании его ресурсов для наказания врагов Джорджа Буша. Затем Мукасея сменил Эрик Холдер, который оказался самым большим «политизатором» из всех, кто только руководил министерством. Именно он помиловал Марка Рича, нефтяника-миллиардера, который лишил Соединенные Штаты огромных сумм налогов с доходов (адвокат Рича, Боб Томаян, имел 25 миллионов долларов на швейцарском секретном номерном счете в цюрихском отделении UBS). Незадолго до своего назначения Холдер был адвокатом, зашибавшим огромные деньги и работавшим на UBS. Поэтому у Кевина Даунинга появился новый босс, которому не за что было любить меня. Здесь надежд не было.

Зимой Бостон бывает довольно суровым, но такая погода всегда мне нравилась. Я там вырос, я проводил зимы на хоккейных площадках и лыжных склонах и привык к резким порывам ветра, пронизывавшим бетонные каньоны города, и горам грязного снега. В квартире Дуга не было камина — меня грели новости о пожарах, которые я распалил по всему финансовому миру.