Остановилась праворульная «Карина», в принципе, здесь всемашины праворульные. Правильно сказал Сашка, Владивосток, как маленькая Япония.Черт побери, мне начинает нравиться этот город и эти машины.

– Тысячекоечная больница, – тихо сказала я и села вмашину.

Унылый молодой человек домчал меня до нужного места ровно задвадцать минут. Я зашла в приемный покой и по внутреннему телефону набралаотделение нейрохирургии. В трубке прозвучал приятный женский голос.

– Прошу прощения, пригласите к телефону заведующегоотделением.

– Он на операции, будет через час.

– Спасибо, – сказала я и положила трубку.

У меня в запасе целый час. Куда себя деть, чем заняться? Яне нашла ничего лучшего, как обследовать больницу. Дошла до самого конца, тамоказалось медицинское училище. У входа стояли девчонки в белых халатах. Увидевменя, они попробовали стрельнуть лишнюю сигаретку. Я культурно объясниладевочкам, что у меня вообще никогда ничего лишнего не бывает, и поспешноудалилась. На другом конце находился буфет. Выпила стакан кефира, почувствоваласебя немного легче. Время пролетело быстро, и я вновь пошла к телефону. Трубкуснял Валерьяныч.

– Валерьяныч, привет, это Яна.

– Яночка, девочка, где ты находишься?

– В приемном покое. Мне нужно зайти в отделениенезамеченной.

– Хорошо, я встречу тебя на лестнице. Быстро пройдем ко мнев кабинет, и я закрою дверь на ключ, не переживай.

Не раздумывая, я натянула кепку на глаза, поправила темныеочки и уже через пять минут была в отделении нейрохирургии. Валерьяныч слегкаменя приобнял и закрыл дверь на ключ.

– Мне пришлось покинуть отделение по известным вам причинам.

– Что произошло, Яночка?

– Меня нашел человек, который в меня стрелял, и хотелизнасиловать. Я откусила ему его гордость. Ничего особенного.

– И смех, и грех, – улыбнулся Валерьяныч и включилчайник. – Давай-ка кофейку попьем. Твой потерпевший лежит в отделениимужской урологии, в боксе.

– Он там один?

– Один. Ему сделали операцию. Все хозяйство на прежнемместе. Подшили, подлатали, но орган больше работать не будет. Это мы сделать нев силах. Скорее всего, ему придется оперироваться в Москве. Там можно поставитьпротез, но это стоит больших денег. Еще его разбил паралич на нервной почве.Лежит под капельницей. Состояние средней тяжести.

– Ну и чудненько, – улыбнулась я.

Валерьяныч налил кофе и громко рассмеялся:

– Ну ты, Янка, даешь, у нас здесь по всей больнице хохотстоит. Только здесь версия такая, будто в больницу пробрался онанист и напугалодну пациентку среди ночи. Она подскочила с кровати и с перепугу откусила емухозяйство. К нему даже из милиции приходили, хотели дело завести. Вкатили штрафза онанизм в общественном месте. Со всех палат бегают посмотреть напокалеченного онаниста. А он, оказывается, никакой не онанист, а твой обидчик.Больше тебе нечего бояться!

– Не все так просто, Валерьяныч, он не один. Местонахождениееще одного икса мне неизвестно, но он где-то рядом. Послушай, мне нельзя здесьлежать, это опасно. Появится другой онанист. У меня есть место, где я смогуотлежаться. Мне не совсем хорошо. Вы делали мне операцию, вы знаете мойорганизм, как никто другой, посмотрите мои раны и скажите правду о моемздоровье.

– Хорошо, надень халат, бахилы, колпак и быстро пройди вперевязочный кабинет.

В перевязочной Валерьяныч стал осторожно снимать мнеповязку.

– Да, Яна, по подиуму тебе теперь не ходить, останутсяшрамы. Открытые купальники ты теперь точно демонстрировать не сможешь. Хотясовременная медицина творит чудеса. Думаю, что в Москве, в отделениипластической хирургии, там, где ты делала свои груди, тебе смогут помочь.

– А как вы узнали про груди?

– Я хирург, Яночка, и хорошо знаю женское тело. Они сделаныпросто великолепно и наверняка стоят сумасшедших денег. На сосках видны елеразличимые рубцы, практически незаметные для простого глаза. Так вот, возможно,там же тебе помогут с рубцами. В последнее время их убирают лазером. А сейчасмне придется обколоть тебя новокаином и прочистить раны. Они немного запущены.

Процедура была долгой и неприятной. Я корчилась от боли, ногероически терпела.

– Ну вот и все. В принципе, все не так плохо. Перевязкакаждый день обязательна, в противном случае начнется нагноение, и тогда тебяуже никто не спасет. У тебя есть человек, который сможет перевязывать, или тыбудешь приезжать сюда?

– Нет, приезжать я не буду.

– Хорошо, но ты сможешь показаться через неделю?

– Смогу. Давайте ровно через неделю в это же время.

Валерьяныч дал мне с собой несколько пачек таблеток и паруупаковок новокаина.

– Не переживай, – подбодрил он меня, – теломолодое, сильное, все заживет. Старайся следить за своим здоровьем и больше непопадать ни в какие экстремальные ситуации. У тебя их и так предостаточно.Единственное, что может остаться, это боли в спине, здесь уж ничего несделаешь. Может, на погоду, может, на низкое атмосферное давление, может, ещена что.

Распрощавшись с Валерьянычем, я спустилась вниз и прошла кзданию медицинского училища. У входа стояли несколько молодых девчонок,оживленно беседовали и курили.

– Привет, девчонки, – улыбнулась я, – у меня к вамтакое дело. Приехала к брату, а меня в отделение без халата и повязки на нос непускают, да еще колпак требуют. Что делать, ума не приложу. Брата увидеть надопозарез, он в тяжелом состоянии лежит. Давайте сделаем небольшой бартер. Я вампачку «Винстона», а вы мне все свои медицинские причиндалы на двадцать минут.

Девчонки с радостью согласились. Та, что повыше всех ростом,живо сняла с себя халат и колпак, затем достала из сумки марлевую повязку.

– Благодарю, – улыбнулась я и протянуласигареты. – Ровно через двадцать минут на этом же месте. И еще, как зовутвашего преподавателя по хирургии?

– Наталья Алексеевна. – Девочки удивленнопереглянулись.

– Спасибочки.

Через пять минут я уже шла по отделению мужской урологии вполном медицинском обмундировании. Подойдя к процедурному кабинету, увиделапожилую медсестру, болтавшую бутылку с какой-то жидкостью.

– Здравствуйте.

– Добрый день. – Женщина подняла голову. – Вы кто?