И далее:

луцъч ьдмфц ркцпх ъпхцн енчшс пнъщз ъыйма лыджр лшцщф рмхрн щнлмф фъыфн чьпхи юехмх лфцхч пнъзф фызтс ъъъзф фъдфц рцмрр ннщъц жёърх лфгмч гнхдч эыцшч тцгжр щиёщф рмыёв рнпзл ъкцшч шщытч нчлры щиъзц фёудх ъщьрф змзлн щекрц рчиэч псфгн пфжцщ оихрр ляррш ъюрбн щсжпч ччъзш ьнлцъ юийуз йыцщк лфдлу ьнсхс ьнлйн ьъэрц цфръи цырян эурфч мнщчн гнхрн шрзхс шимъъ кмомт шъщъё щъишс ппрцц тнчшн пчщъи нсъъщ рйымх ънтцф фамщы нчуём ртъйч кшшрз юнудц фязис юырян чфмхм тншъи цпмти цсфъч ъйшзр ъхпзх рбзхи нёъцх пнумм яхзён рщцуе уитуж гимъъ ккъцх гыцид яъъшч фыдти цчсъч ъыйун циёбс ххзхн нщкшь урцуч юичшс мдйзн юкчцщ юёсйч щхыъи ншцщф рмхрт пнхдэ ркшзф кзъзу фъфцл яъъзц ъкръе цитрх рцхцч щсчуи щсшыж юшцэс юсъдн очхцх щнъцс пнуцш ъшзли ччщдъ ччйцш ъмфмц фыджф ййуёы рйжйъ рхщмщ пямфс нъмсм ябцск энкли юкцсу ьсщъс лц

Возможно, леди Хардкасл и знала, как расшифровать эту абракадабру, но меня она поставила в совершенный тупик – как и мисс Коудл.

* * *

Уходя, Дина Коудл вела себя так же непринужденно, как и тогда, когда она только что вошла. После ее ухода леди Хардкасл удалилась в кабинет и коротко пообщалась со мной только в час, попросив принести ей сэндвичи, и в четыре, попросив чая и пирожных. Я принесла ей и то, и другое, и оба раза у нее был совершенно отсутствующий вид. Она, разумеется, держалась вежливо и приветливо, но было очевидно, что мысли ее сейчас где-то далеко. Как и мои. Похоже, сейчас от этого зашифрованного фрагмента зависело очень многое. Насколько мы вообще могли судить, это мог быть какой-то пустяк, что-то вроде списка покупок, но ни она, ни я так не думали. Брукфилд предпринял такие титанические усилия, чтобы с помощью особого сложного шифра скрыть суть написанного, что это наверняка было нечто чрезвычайно важное.

К шести часам Эдна и мисс Джонс уже ушли домой. Ужин они приготовили почти полностью, так что мне осталось только нанести последние штрихи, что я планировала сделать в восемь, дабы оставить достаточно времени для семичасового звонка мисс Коудл. Пока же говорить было не с кем.

Время шло, тикали часы. Я села в гостиной и попыталась почитать книгу. Прочитала один и тот же абзац пять раз и не поняла ни слова, потом встала, прошла в гостиную и уставилась на «доску расследований». Затем села за рояль, подобрала какую-то мелодию, жалея о том, что не слишком усердно упражнялась в игре. Интересно, где сейчас мое банджо. Возможно, если я…

Зазвонил телефон.

– Алло? Чиппинг-Бевингтон, двадцать три, – сказала я, взяв трубку.

– Мисс Армстронг? Это Дина Коудл. Есть новости от штатной ходячей энциклопедии нашей команды?

– Я надеялась, что это телефонируете именно вы, – призналась я. – Не знаю почему, но пока она работает над этим шифром, я все время чувствовала себя как на иголках и ужасно хотела с кем-то поговорить.

– Значит, пока ничего.

– Да, пока ничего, простите.

– Пожалуйста, не извиняйтесь. По правде говоря, я нахожусь в таком же напряжении, как и вы. Не могу избавиться от чувства, что в этом зашифрованном фрагменте содержится что-то важное.

– А после него в блокноте еще что-то есть?

– Нет, это конец. Я тут думала – а вдруг из-за того, что сказано в этом фрагменте, его и убили? Если только это не список покупок.

– Я тоже беспокоилась, как бы это не оказалось его списком покупок.

Она засмеялась.

– Не думаю, что стоит тратить столько усилий на то, чтобы скрыть свою любовь к консервированным сардинам.

– Ну, не знаю. Иногда люди бывают очень категоричны, рассуждая по поводу консервированных сардин.

Из кабинета вышла леди Хардкасл – вид у нее был немного усталый, но она широко улыбалась.

– Это Дина Коудл? – одними губами спросила она.

Я кивнула, затем сказала в телефон:

– Она только что вышла из своего кабинета. И, похоже, довольна собой.

– Позовите ее, хорошо? – сказала мисс Коудл. – Я умираю от нетерпения.

Я протянула трубку леди Хардкасл. Она взяла ее, держа в другой руке несколько листков бумаги.

– Здравствуйте, мисс Коудл, – начала она. – Как поживаете, дорогая?… Как там ваш новый сюжет?… Да, Фло всегда так говорит…. Нет, не этими словами, она использует другие… Она заявляет, что я «совершенно несносна»… Да, безусловно… Да, конечно, сейчас… – Все еще улыбаясь до ушей, она протянула мне трубку. – Она хочет что-то сказать тебе, дорогая.

– Алло? – сказала я.

– Дайте ей оплеуху, – посоветовала мисс Коудл.

– Вы льете воду на ее мельницу, – ответила я. – Она делает это все время, и чем больше ты бесишься, тем шире она ухмыляется и тянет резину. Ей и самой не терпится рассказать нам о том, что она открыла, но сначала мы должны дать ей немного потешить себя.

Мисс Коудл досадливо закряхтела, затем сказала:

– Хорошо, передайте ей трубку.

– Она попросила меня дать вам оплеуху, миледи, – сообщила я, отдавая ей трубку. – Вы должны перестать дразнить ее, не то я могу и прислушаться к ее просьбе.

– Зануды, – заключила леди Хардкасл, не переставая ухмыляться. – Ну, хорошо, моя догадка оказалась верна – это шифр Виженера, и я его расшифровала. Искать ключ мне пришлось долго – я, разумеется, применила метод Бэббиджа. Или того немца? Как бы то ни было, пришлось попотеть, но это оказался такой ключ, который любая из нас могла бы и угадать. Вполне вероятно, что он выбрал его специально для того, чтобы мы смогли это сделать. Это «ЛИЗЗИ». Имя его любимой. Ну разве это не прекрасно? Отыскав его наконец длинным и сложным путем, я буквально кусала себе локти. Надо было просто…

Перехватив мой угрожающий взгляд, она оборвала свои излияния на полуслове.

– Ах, да. Этот фрагмент. Послание. Минутку. Подержи их, дорогая. – Она отдала мне листки бумаги, щелчком открыла лорнет для чтения, висящий у нее на шее, поднесла его к глазам и сказала: – Держи их неподвижно, иначе я не смогу…. Да, вот так. Мне пришлось потратить немало времени, чтобы расставить все знаки препинания, но думаю, в итоге все получилось хорошо. Здесь говорится:

«Моя дорогая Лиззи! Если ты читаешь эти строки, значит, я нахожусь либо в тюрьме, либо в изгнании. Мне не хочется об этом думать, но, возможно, я даже погиб. Я рад, что ты нашла этот блокнот и поняла смысл последней записки, которую я тебе послал. «Ключ – это ты». Я знал, что ты поймешь, что я имел в виду. Как ты уже узнала из предыдущих записей в этом блокноте, в прошлом году я начал работать над материалом о разложении и злоупотреблениях в нашем городе. И обнаружил опасную, скрытую от взора паутину, в которой сплелись подкуп, шантаж и лицемерие наших первых лиц. Я узнал о попытках богатых и влиятельных мужчин подвести мину под дело вашего движения, в которое ты, а теперь и я так страстно верим. Я намеревался разоблачить всю эту грязь в моей колонке в газете, но тут наткнулся на преступный заговор. Эти продажные субъекты собираются похитить груз чилийского золота, которым эта страна хочет расплатиться за горнодобывающее оборудование, необходимое для ее процветания. Всей картины я еще не знаю и чувствую, что мое время на исходе, так что, возможно, мне не удастся выяснить все до конца до того момента, когда станет уже слишком поздно. Прошу тебя, любимая, что бы со мной ни произошло, передай эти сведения полиции. Поговорив с недовольными работниками и всякого рода мелкой сошкой и совершив несколько мелких краж, за которые мне, возможно, еще придется отвечать, я за последние недели сумел узнать немало, но детали так и остались мне неизвестны. Эти малые очень осторожны. Я знаю следующее: заговором руководит Натаниэль Морфилд, а деньги, необходимые для организации похищения золота, предоставляют Освальд Крейн и Редверс Хинкли. Тактическим обеспечением занимается Джеймс Стэнсбридж, и он же предоставит требуемое количество людей. Твоя приятельница Битти Челленджер также каким-то образом замешана в этом деле. Думаю, ее роль заключается в том, чтобы устроить какой-то отвлекающий маневр. Груз золота прибывает в порт Эйвонмут в последний день февраля. Я так и не смог установить, как именно они планируют похитить его, но мне то и дело попадалось слово «подменить». Я люблю тебя всем сердцем и всей душой, всегда твой, Кристиан».