дальше. Он потряс отвыкшей от долгого писания рукой и накрыл свечу. Оглянулся на давно задремавшего под мирные звуки Павла. По лицу брата никак нельзя было сказать, что он отягощен какими-либо тяжёлыми мыслями.

Уже раздевшись, Алексей вспомнил, что матраса у него больше не было, а за день он был так погружен в мысли о брате, что и не вспомнил, что следовало купить новый. Алексей бросил рассеянный взгляд на два табурета, один их которых был сломан, и на которых он не имел ни единого шанса разместиться, и будь они оба целы. Алексей перевёл взгляд на остов кровати. Кровать была на удивление крепкой и прочной, никаких претензий, только вот опорой матрасу служила не сплошная деревянная доска, а несколько довольно далеко друг от друга расположенных реек. Надёжная и тёплая бурка по-прежнему висела на гвозде у двери, но ночь на полу означала задеревеневшие мышцы на утро и боль в колене. Колено уже и сейчас начинало тихо ныть, будто боль в нём так и не прошла до конца, а после пары последних ночей на полу снова запустила клыки.

Алексей посмотрел на крепко спящего Павла. Замер над ним, не зная, на что решиться. Ширину кровати он легко оценил на глаз, и они вполне могли поместиться вдвоём, но его спина… Алексей положил руку ему на лоб, померить температуру, и опечалился, поняв, что температура у Павла так и не спала. Лоб был горячим и немного влажным. Алексей вздохнул, развел уксус в воде и осторожно протер Павлу лицо, шею и все открытые участки тела. Смотрел на него, протирал водой и всё никак не мог перестать удивляться, что брат согласился остаться жить с ним. Червячком прокрадывалась мысль о влюблённости. Алексей помрачнел и понадеялся, что Павел пошел на такое не из-за неё. Ему и так выпало довольно бед, чтобы под конец испытать такое чувство.

Когда Павел оказался весь смоченный водой, и лоб хотя бы на ощупь стал казаться холоднее, Алексей убрал тазик, снял накинутый на время плащ и осторожно лег рядом. Для этого пришлось сдвинуть руку Павла, но он смог поместиться и даже не разбудить его. Лежать пришлось прямым, как солдат на плацу, но это было лучше, чем оказаться на полу с возможными клопами. Алексей весь содрогнулся, стоило только представить. Непременно нужно будет последовать совету брата и купить пижму и багульник. Тот явно имел опыт борьбы с отвратительными насекомыми.

От одних мыслей о клопах страшно зачесалась спина, да так, что Алексей сначала беспокойно завертелся, и лишь усилием воли заставил себя застыть — спине Павла бы могло навредить подобное. Через какое-то время зуд спал. Алексей прижался спиной к тёплой, почти горячей руке и затих. Рука приятно грела спину и была мягкой. Совсем не то, что спать на полу. Уже проваливаясь в сон, Алексей думал, что это повторяется угрожающе часто.

Глава 19. Разные вещи

Первое, что ощутил Павел, как только пришёл в сознание, было спиной. Второе — за ночь его успели потеснить в стену, и теперь нос и побелку стены разделяла воздушная прослойка в палец толщиной. Павел осторожно повернул голову, мазнул по стене носом и с интересом посмотрел на Алексея. Скрип досок тот вызывал немилосердный. Пружинистые прыжки, энергичные наклоны и ритмичные приседания, по всей видимости, составляли его привычный комплекс утренней гимнастики. Очередной энергичный мах рукой едва не пришелся по углу кровати. Вид у Алексея был отвратительно бодрым и свежим. Совершенно неподходящим для зимнего утра, по мнению Павла. Он проследил за опасно близко промахнувшей рукой и широко и лениво зевнул.

— Купи всё-таки матрас сегодня.

Разминаться Алексей прекратил. Сосредоточил взгляд на Павле, и его лицо начало стремительно розоветь — на носу у Павла осталось белое пятно от побелки. Не стоило так сильно его сдвигать. И ложиться к нему тоже не стоило. Да и вообще…

— Да. Куплю.

Небольшие сбережения с каждым днём стремительно подходили к концу, но матрас занял место крайне насущей потребности.

Мышцы рук ясно очертились, когда Павел поднял руки, чтобы растянуть закостеневшее за ночь тело, но вовремя опомнился. Посмотрел на уже красного Алексея, за смущением растерявшего свой бодрый и свежий вид, и довольно улыбнулся. Краснел тот так легко и быстро, что руменяц покрывал не только лицо, а заходил на шею, плечи и, порой, даже руки. Ну право, словно не армейский офицер, а нежная барышня, непечатного слова не слышавшая. Смущать его было сплошное удовольствие.

— Мы тут вдвоём, — ещё один протяжный зевок, — плохо помещаемся.

Румянец с ушей перебрался на щёки. Алексей перетерпел прилив теплоты к лицу и сдержал желание хлопнуть себя по лбу. Забыл он совершенно простецким образом. Алексей сделал пару последних махов, кончил зарядку и обтёрся полотенцем. Хотел было посмотреть в зеркало, но в нынешней квартире таких изысков как ни бывало, так что ему пришлось просто провести рукой по подбородку, чтобы оценить степень небритости. Степень была признана удовлетворительной. Алексей перевел взгляд на Павла и впервые за утро посмотрел на него внимательно.

— Ты можешь сегодня выдержать службу?

Павел задумчиво помолчал, оценивая свое состояние.

— Да.

Спина Алексея сохраняла ощущение тепла. Скорее даже жара. Он скептически посмотрел на Павла.

— Скажись больным.

— Думал над этим. За наказание не положен больничный.

— Ты мог подхватить простуду или ещё что. От тебя даже на расстоянии жаром пышет.

Ответный взгляд был красноречив.

— Не думаю, что это простуда.

— Но ты можешь это сказать.

— В любом случае мне нужно к полковому лекарю, — продолжать обсуждать свою болезнь, если её можно было так назвать, Павел не желал. Категорически. Посмотрел холодным взглядом на Алексея, который всё пытался заглянуть ему за спину и оценить состояние бинтов. Он склонился низко. Слишком близко. Заглянул практически в самые глаза.

— Может всё же зайдёшь к доктору?

— Я опоздаю на построение.

Павел оперся на металлическую спинку кровати и встал. Никаких больше докторов и их современных метод лечения. Всё, что нужно сейчас его спине, так это чистые бинты и покой. И как минимум одно из них он получит. А вот покой… Покой был под угрозой.

В лазарет они пришли вместе. Павел за перевязкой и в надежде сказаться больным и добыть себе хотя бы пару дней покоя. А Алексей пришёл, потому что тревога за брата никуда не делась. Но в само здание лазарета заходить он