траве летали насекомые, жужжали шмели, пищала мошкара. Лес жил, и посреди деревьев, рек, озер, холмов и гор я тоже чувствовала себя живой.

Перед тем, как идти домой, я снова заплетала волосы в тугую косу. Ярослав не разрешал ходить с распущенными волосами и с непокрытой головой. Как-то он увидел меня без платка и влепил пощёчину. Я еле сдержалась, чтобы не залепить ему пощёчину в ответ. Но Дарья одёрнула меня и сказала шёпотом, что я сама виновата в этом.

Иногда я приходила к Всемире. Но я не рассказывала ей о том, как идёт моя семейная жизнь. Мне было стыдно рассказывать ей о том, что с каждым днём я всё больше и больше ненавижу ту жизнь, на которую добровольно обрекла себя.

Всемира знала о том, какой Ярослав на самом деле. Получается, она изначально понимала, на какую участь обрекает меня. Тем не менее ей было меня ничуть не жаль. Она ни разу не спросила, откуда синяки на моих руках, словно бы и не замечала их вовсе.

Только Марьяна жалела меня всей душой. Их союз с Яромиром был счастливым. Марьяна уже ждала ребёнка и сияла от счастья, словно начищенный до блеска самовар. Я радовалась тому, что моя единственная подруга нашла своё счастье и в глубине души завидовала ей.

* * *

– Тебе надо понести от него, – как-то сказала мне Дарья, – тогда он отстанет от тебя. Беременных мужья не трогают. Продолжение рода – это священный женский долг перед Общиной.

Время шло, но ничего не менялось. Дарья вечером, проверив скотину, уходила к себе в каморку на первом этаже, я же на ватных ногах поднималась в свою спальню, где с тяжёлым сердцем ждала Ярослава.

Мне не у кого было попросить помощи, потому что Ярослав сейчас был в Общине вторым по важности после богов и духов – он был старейшиной, и перечить ему запрещалось.

В нашем доме царили не любовь и мир, а мрак и ненависть друг к другу. Это угнетало и меня, и его самого. Но этот союз был определён духами, как говорили все вокруг, в том числе и Всемира. У него тоже не было выбора.

Дарья косо смотрела на меня по утрам. Она ревновала меня к Ярославу. Но к середине дня обычно настроение её менялось, и она начинала болтать без умолку. Мне казалось, что она бы стала Ярославу хорошей женой: полная, цветущая блондинка.

Дарья научила меня готовить, стирать, правильно штопать бельё. Она была добра ко мне, интересовалась моей прошлой жизнью, и я понемногу рассказывала ей про себя и про свою прежнюю жизнь, в которую уже и сама не верила.

Однажды Дарья ставила тесто на пироги и напевала себе под нос грустную песню о любви. У неё был красивый высокий голос. Песня была о безответной любви, и я спросила у неё:

– Ты же любишь его?

– Кого?

– Ярослава.

Дарья залилась румянцем, отвернулась к окну и стала усердно мять руками тесто.

– Марьяна мне рассказывала твою историю. Он спас тебя. И в твоем взгляде я вижу не только благодарность. Ты любишь его, Дарья.

– Зато ты не любишь! Ни капли! По глазам твоим вижу…

Дарья взглянула на меня – смело, в упор. Но потом её взгляд потух, и тут я увидела слезинку, покатившуюся по щеке и капнувшую прямо в тесто. Я подошла к ней сзади и обняла её полную фигуру. Я не знала, что ей сказать, как утешить, но я прекрасно понимала её чувства.

* * *

Добромира я больше не видела, но он часто снился мне по ночам. Иногда я осмеливалась спросить о нём у Всемиры, но она сухо отвечала, что у Добромира всё в порядке, всё так, как должно быть.

Как-то, заварив нам травяной чай, Всемира сказала:

– Как же ты любишь всё усложнять, Ассира! В Общине нужно жить просто – так, как указывают духи… Пойми, Добромир, этот молодой парень, не для тебя. И ты не для него. Поэтому не изводи себя, не думай о нём. Не поддавайся обманным чувствам. Лучше присмотрись хорошенько к мужу…

«Куда уж ещё лучше присматриваться!» – подумала я и тяжело вздохнула.

– Скоро твоя жизнь изменится, я это чувствую. Ты уже готова, пора бы важному случиться… А пока живи и принимай всё с благодарностью, – после этих слов тётя подошла ко мне и обняла меня за плечи, – живи просто…

* * *

В один день я не могла встать с постели: кружилась голова, и к горлу подступала тошнота. Предсказание Всемиры сбылось, я ждала ребёнка, долгожданного наследника.

Об этом событии объявили всей Общине. Я стояла на деревянном помосте рядом с Ярославом, бледная и измученная. Его же лицо сияло от гордости.

Внезапно я увидела, что от толпы отделился мужской силуэт и стремительным шагом направился прочь. Это был Добромир. Добромир, который, видимо, так же, как и я, не мог принять тот путь, который избрали для него духи…

* * *

С наступлением беременности, жизнь моя, как ни странно, изменилась в лучшую сторону. Ярослав наконец оставил меня в покое. Он вообще перестал подниматься наверх в мою спальню. При этом отношение его ко мне стало другим: уважительным, порой даже ласковым. Его холодный взгляд потеплел.

Сейчас Ярослав говорил со мной, часто спрашивал, как я себя чувствую, не нужно ли мне чего. Он стал приносить мне подарки: то новый просторный сарафан, то платок, а один раз накинул мне на плечи тёплый полушубок из овчины. Я не знала, как реагировать на его внимание, и скромно благодарила.

Шли дни, и сердце моё как будто успокоилось, из него ушло волнение и беспокойство. Я перестала думать о Добромире и сосредоточилась на ребёнке, которого ждала и которого уже любила всей душой.

Как-то я сказала Всемире, что наконец приняла тот путь, который предопределили мне духи и что теперь я готова идти по нему, никуда не сворачивая.

Внимательный взгляд Всемиры задержался на мне дольше обычного, но потом она крепко обняла меня и ответила:

– Надеюсь, всё так, как ты говоришь, Ассира…

Тогда я действительно была убеждена, что у нас с Ярославом отныне всё наладится, а с рождением ребёнка в нашу семью придут мир, понимание и, возможно, любовь. Всё будет так, как указали духи.

Но, как выяснилось, даже всемогущие языческие духи могут ошибаться…

Глава 3

Наследник

Я тихо пела, придумывая на ходу и слова, и мелодию.