Киара глубоко вздохнула, почти с облегчением. Я установил ритм легкого трепета над ее клитором и медленных кругов над ее входом, пока она не начала извиваться и задыхаться. Когда она сделала маленькие, отчаянные покачивания бедрами, я крепко прижался языком к ее клитору, и она с криком распалась на части. Ее рука опустилась на мою голову, удерживая меня на месте, когда я сосредоточился на ее входе, погружая свой язык, зарываясь лицом в нее.

Я погладил ее бедро, затем поднес руку ближе к ее киске и провел пальцами по ее влажной плоти. Проведя указательным пальцем по ее входу, я подождал несколько мгновений, но она не напряглась, и я просунул в нее палец.

Мой член дернулся, зная, что скоро я буду похоронен в ее влажном тепле. Я начал медленно трахать ее пальцем, кружа вокруг клитора. И это зрелище зажгло во мне огонь. Я представил, как это близко к чувству эмоций, эта жгучая, всепоглощающая потребность. Лучше, чем ощущение ее возбуждения, был задыхающийся стон, падающий изо рта Киары, мягкость ее бедер, говорящая мне, что она наслаждалась этим без каких-либо оговорок, потому что она доверяла мне быть добрым к ней.

Я поднял глаза и посмотрел на нее. Мой палец был поглощен ее влагой, и она сжимала в кулаке простыни, издавая отчаянные стоны в горле. Я отодвинулся на пару дюймов.

— Как дела, Киара? — мой голос был напряженным и глубоким, на грани срыва, но Киару, казалось, это не беспокоило. Странное тепло поселилось в моей груди, которое я не мог определить.

— Хорошо, — прошептала она и задохнулась, когда я ввел в нее палец, слегка прижимая подушечку к ее точке G.

— Хорошо?

— Так хорошо, Нино. Настолько хорошо. — она говорила так, словно это было гребаное чудо, как будто это было откровение, которое я ей предложил, и что-то странно собственническое заполнило мою грудь. Киара была моей.

— Хорошо, — пробормотал я, прижимаясь к ее влажной плоти, прежде чем снова сомкнул губы на клиторе и коснулся точки G. Она снова кончила, выгибаясь дугой, царапая простыни, задыхаясь и постанывая, и я смягчил свою помощь, позволив ей пережить это. Я знал, что должен проверить ее готовность еще одним пальцем, но, предупредив ее об этом, рисковал, что она снова напряжется. Тем не менее, ей необходимо чувствовать себя под контролем. — Я хочу погрузить в тебя второй палец.

Мгновение колебания.

— Окей.

— Постарайся расслабиться, или я снова пощекочу тебя, — предупредил я, медленно вводя и выводя палец.

Она засмеялась, и я просунул в нее второй палец. Она напряглась от удивления, и я не пошевелился, давая ей понять, что никакой боли не последует. Она была слишком мокрой для этого.

— Хорошо?

— Да, — сказала она.

— Тогда давай постараемся все исправить. — я двинулся вверх по ее телу, удерживая пальцы внутри нее, и закрыл рот на ее соске. Я дразнил его некоторое время, прежде чем начал двигать пальцами в медленном ритме.

Стенки Киары крепко обнимали их, и я не мог дождаться, когда почувствую их вокруг своего члена. Через несколько секунд Киара встретила мои толчки своим тазом, когда я сильнее пососал ее сосок. Я отпустил ее, чтобы спросить, как дела, но Киара оказалась быстрее.

— Хорошо, Нино. Пожалуйста, не останавливайся.

Я вернулся ртом к ее ожидающему соску, слегка покусывая, и вскоре Киара выгнулась подо мной, выкрикивая свое освобождение. Я высвободил пальцы, покрытые ее соками, и это зрелище почти убило меня. Ее глаза распахнулись, взгляд стал рассеянным, губы растянулись в довольной улыбке.

— Твое тело готово, — прохрипел я, балансируя на грани самоконтроля. Я редко позволял себе терять контроль, и сегодня определенно не тот день.

— Я готова, — тихо сказала она, изучая мое лицо. Я улыбнулся ей, зная, что ей нужно успокоиться.

Я оттолкнулся от Киары.

— Я думаю, тебе лучше быть сверху.

— Я не уверена, что смогу это сделать. Ты можешь быть сверху?

Я кивнул, но, учитывая ее нервы, как только она поняла, что мои физические силы, казалось плохим выбором. Сегодня на боксерском ринге она справилась с этим хорошо, но это было совсем не то, как подчиниться кому-то в постели.

Я вылез из трусов. Я уже был болезненно тверд, но я знал, что должен идти медленно для Киары. Никогда в жизни мне не приходилось сдерживаться ради кого-то. Я получал от девушек все удовольствия, которые они могли мне предложить, и они могли предложить многое, но Киара была моей женой, и я хотел обращаться с ней правильно, обращаться с ней так, как должны обращаться с женой.

Киара не была шлюхой или должницей. Она была моей женой. Фальконе. Моя обязанность.

Она смотрела на меня с беспокойством и доверием. Я не был уверен, почему осознание того, что она доверяет мне, радовало меня так же, как и это; только мои братья доверяли мне, и теперь Киара — даже несмотря на то, что ее прошлое научило ее, что люди, которым она доверяла, в конечном итоге причиняли ей боль.

Я забрался обратно на кровать, и Киара улыбнулась, но ее губы дрожали. Я хотел быть в ней.

— Мы не должны этого делать, — сказал я ей, хотя слова болезненно слетали с моих губ.

— Нет, — немедленно ответила она, касаясь моей груди.

Ее пальцы дрожали. Я поднес ее ладонь к губам и поцеловал. Она немного расслабилась, как обычно, хорошо реагируя на нежность. Мне нравилось быть нежным с Киарой, потому что то, как она отвечала, доставляло мне большое удовлетворение. Это был новый опыт, который я не считал возможным.

Я медленно двинулся на нее, и она раздвинула ноги, чтобы я мог устроиться между ними. Опираясь на руки, я посмотрел на жену. Я уже видел, что она была ошеломлена моим присутствием. Ее дыхание участилось, ресницы нервно затрепетали. Мне хотелось, чтобы она поняла, что это не имеет никакого отношения к изнасилованию ее прошлого. Она на мне все еще казалось лучшим решением проблемы. Я навис над ней, не двигаясь.

— Ты почувствуешь себя еще более неуправляемой, если я войду в тебя. Мой вес вдавит тебя в матрас, и тебе придется уступить давлению, которое я оказываю. Ничего не поделаешь, — прохрипел я, стараясь не обращать внимания на то, как дернулся мой член, когда я задел внутреннюю сторону ее бедра. Легкое движение бедер и один толчок вот и все, что нужно, чтобы утолить жгучее желание в моих венах. — Зачем тебе эта поза? — тихо спросил я.

— Потому что я хочу,