Папа Иннокентий III, призвавший к Крестовому походу, увидев, во что он превратился, не в силах был что-либо изменить. Крестоносцы поклялись захватить Святую землю, но Иннокентий и его легаты вынуждены были освободить их от клятвы. Папа умыл руки, однако он использовал кое-какую оставшуюся у него власть и отдал секретный приказ о том, что те, кто проявил “особенную жестокость”, не должны снискать “ни славы, ни наград” за свое варварство и что “их имена никогда не должны быть упомянуты”, что “они недостойны ни уважения, ни почитания”.

Искать козла отпущения не пришлось: список открыл, конечно же, “кровожадный валах, нанятый в Заре”. Его поведение никак нельзя было назвать безупречным. Однако поначалу крестоносцы высоко оценивали его заслуги и оказывали ему почести, втайне, возможно, завидовали или боялись его. И вот теперь его имя было вычеркнуто отовсюду, опозорено, его лишили всех заслуг и наград. В ответ он обвинил их в двуличии и надругался над символом Крестового похода — крестом на своем медальоне. После этого, собрав свою банду головорезов под знаменем с изображением дракона, летучей мыши и дьявола, с гордо поднятой головой и кипя от ярости, возвратился домой.

Закусив губу, Драгошани некоторое время молчал, затем произнес:

— Предположим, что так или иначе, но все это правда, либо по меньшей мере основано на известных вам достоверных фактах. Однако тогда остаются невыясненными некоторые весьма важные вопросы.

— Например?

— Ференци был вампиром. А вампир нуждается в жертвах. Когда он голоден, он убивает всех без разбора, словно лиса цыплят, жестоко и бездумно. Но, судя по всему, Ференци ни в чем подобном замечен не был. Как же ему удалось, прожив здесь столько лет, ни у кого не вызвать подозрений? Вы же помните, Гирешци, что кровь для него — это жизнь! Неужели здесь не было случаев вампиризма?

— Поблизости от Плоешти? Ни одного! Во всяком случае, за тот период, который мне удалось проследить по документам. — Мрачно усмехнувшись, Гирешци наклонился к Драгошани. — Но подумайте, Драгошани, если бы вы были вампиром, стали ли бы вы убивать на пороге собственного дома?

— Не думаю, что я стал бы это делать, — нахмурился Драгошани. — Но где же тогда?

— На севере, друг мой! Где же еще, как не в Трансильванских Альпах, откуда берут начало все легенды о вампирах? Сланиц и Синайя — у подножия, Брашов и Сацем — за перевалом, и все они расположены не более чем в пятидесяти милях от дома Ференци, а их темная репутация заставляет людей держаться подальше от этих мест.

— Даже сейчас? — Драгошани сделал вид, что удивлен, однако он хорошо помнил, что говорила по этому поводу три года назад Маура Кинковши. — Легенды существуют много лет, особенно если это легенды о призраках. Жители горных районов давно к ним привыкли. Если кто-то по непонятной причине умирает молодым, не нужно искать объяснений — они уже есть. В действительности же последний ребенок погиб от укуса вампира в Сланице зимой 1943 года. Девочку похоронили с колом, воткнутым в сердце, как и многих безвинных жертв до нее. В тот же год в окрестных деревнях таким же образом погибли еще одиннадцать человек!

— Вы говорите, это было в 43-м? Гирешци кивнул:

— Вижу, вы уловили связь. Да, это случилось всего за несколько месяцев до смерти Ференци. Та девочка стала его последней жертвой, во всяком случае, насколько это нам известно. Конечно, когда вокруг шла война, он обладал гораздо большей свободой, ему было легче находить свои жертвы. Многих из них вполне могли отнести к без вести пропавшим во время воздушных налетов или обстрелов, которых, поверьте, было великое множество. — Он минуту помолчал. — Еще вопросы?

— Вы сказали, что те городки, о которых вы упомянули, находятся в горах, примерно в пятидесяти милях от Плоешти. Местность здесь очень неровная, много труднопроходимых участков, иногда приходится преодолевать подъемы до двух тысяч футов. Как удавалось Ференци делать это? Он что, превращался в летучую мышь и летел к месту своей охоты?

— Народные предания утверждают, что он обладал такой способностью — мог превращаться в летучую мышь, волка, привидение, даже в блоху, жука или паука. Но... сам я так не думаю. Достоверных свидетельств мне обнаружить не удалось. Вы спрашиваете, каким образом он оказывался в тех местах, где совершал убийство? Не знаю. У меня есть кое-какие идеи на этот счет... но доказательств пока нет.

— Какие именно идеи?

Драгошани, явно волнуясь, ждал ответа. Сам он уже знал правильный ответ на свой вопрос, — или, во всяком случае, ему казалось, что знал, — но ему хотелось проверить, насколько в действительности умен и догадлив Гирешци. И насколько опасен... Что это? Он снова с трудом заставил себя выпрямиться на стуле. Что, черт возьми, с ним сегодня происходит?!

— Вампир, — медленно, тщательно подбирая слова, начал Гирешци, стараясь как можно точнее формулировать мысли, — по природе не человек. В ту ночь, когда умер Ференци, я видел достаточно, чтобы убедиться в этом. Так кто же он тогда? Это совершенно чуждое человеку существо, которое сожительствует с его умом и телом. В лучшем случае это своего рода симбиоз, а в худшем он является паразитом, отвратительным слизняком.

"Правильно!” — согласился с ним Драгошани, но сделал это про себя, в душе. И снова почувствовал себя нехорошо, почувствовал какое-то смущение. Он точно знал, что Гирешци совершенно правильно определил сущность вампира, но вот откуда это ему известно? Размышляя о том, что же все-таки с ним происходит, Драгошани с удивлением услышал собственный голос:

— Но разве он не является сверхъестественным существом? Он обязательно должен быть таковым, если ему в течение многих лет удавалось безнаказанно заниматься своим делом, ни у кого не вызывая подозрений.

— Нет, только не сверхъестественным, — покачал головой Гирешци. — Скорее, сверхчеловеческим! Он обладает гипнотическим и магнетическим даром. Он — плод фантазии, ни в коем случае не волшебник, но поистине великий фокусник, иллюзионист. Он не летучая мышь — он молчалив, как летучая мышь. Он не волк, но быстр, как, волк. Он не блоха, но чудовище, столь же жаждущее крови, только поистине в фантастическом количестве. Вот что такое, по-моему, вампир, Драгошани! Разве преграда для подобного существа какие-то пятьдесят миль? Легкая вечерняя прогулка — не более. Свою человеческую оболочку он может заставлять делать такое, что нам и в голову не придет...

"Верно, все верно!” — снова мысленно согласился с ним Драгошани. А вслух сказал:

— Это имя — Ференци. Вы сказали, что оно достаточно известно. Неужели вам, при всем вашем уме, с учетом известных вам фактов, не удалось найти еще кого-нибудь, носящего то же имя. Вы говорили, у каждого вампира была своя территория, и здесь были владения Фаэтора. Но тогда должны существовать и другие территории — кто же владел ими?

Голос Драгошани стал вдруг хриплым, резким, скрипучим. Гирешци снова растерялся, он был обескуражен.

— Знаете, вы опережаете ход моих мыслей, Драгошани! Очень тонкое замечание. Вы весьма проницательны. Если Ференци в течение более чем семисот лет единолично владел и держал в полном подчинении Молдавию и восточную Трансильванию, как же обстояли дела на остальной территории Румынии? Вы это имеете в виду?