Следующие шесть стаканчиков мы выпили молча. У меня уже все плыло перед глазами.

– Так где же Роман? – повторила я вопрос.

– Там лежит, в спальне…

– Лежит?! – похолодела я, вмиг представив Настасью Филипповну, убитую купцом… как же его звали… В сериале «Идиот» эту роль исполнял актер Машков… А, Свидригайлов! Точно.

У меня сложные отношения с Достоевским.

И со Львом Толстым – тоже.

Зато я урегулировала мои отношения с Никитой.

Это самое главное!

– Ты убила Романа, – потрясенно прошептала я. Перед глазами мельтешили яркие огни, голову застилал туман. – Он там лежит мертвый…

Нонна подняла голову.

– Убила? Ну да. И оставила в спальне. Как Рогожин Настасью Филипповну.

Рогожин?

Точно, Рогожин.

Удивляюсь Нонниной эрудиции! Конечно же, Настасью Филипповну убил не Свидригайлов, а Рогожин.

Впрочем, какая разница?!

Похоже, мы с Нонной будем сидеть в одной камере.

Отлично!

Надо договориться, кто возьмет фен, а кто электрочайник…

– Нонна, ты такая обр… образованная. Читаешь Достоевского, – влюбленно сказала я подруге. Мне очень захотелось расцеловать ее, прижать к сердцу. Посмотрите, как мужественно она держится! Как скупа на эмоции! Почерневшее лицо матери, потерявшей ребенка… Да, «Колибри» были ее драгоценным ребенком…

Волевым усилием я сдержала слезы. Но они, подлые, тут же просочились через нос. Я шмыгнула.

– Читаешь. Ты умница! Ты – ге-ро-ниня. Гео… блин… героиня!

– Брось, – буркнула Нонна. – Ничего я не читаю, алфавит еще учу. Просто сериал смотрела. Давай-ка по одной.

– Угу, – кивнула я. – Хрошая уодка. Ни-и горькая, легкая.

Отличная, однако, вещь! После двух бутылок даже труп в спальне не представлялся особенной катастрофой. А у нас в спальне труп? Труп?! Серьезно?! Вот е-мое… Это ж так негламурно!.. А на фига Роман Нонночкины магазины проиграл?!!

По лицу внезапно потекли слезы. Через секунду я уже сотрясалась от рыданий, как Помпея в момент извержения вулкана.

– Юля! – изумленно уставилась на меня подруга.

– Романа жаль… – проныла я, едва ворочая языком. – Он был такой хор… оший… И кр… крсивый… И «Колибри» жаль… У меня ж там ско… скотинная… черт!.. дисконтная карточка!.. И тебя жаль…

– Ну, спасибо, хоть про меня не забыла, – крякнула Нонна и еще раз наполнила стаканы. Глаза у нее покраснели.

– Как же теперь… Зачем ты его убила?!

– Да живой он, живой! Валяется в спальне.

– Живой? – поразилась я. И даже немного протрезвела. – Валяется в спальне?! У него хватило наглости вернуться? Появиться у тебя перед глазами?!

– Да. Пришел. И во всем признался.

Я замолчала. Картина «Возвращение Романа Алексеевича, проигравшего сеть дискаунтеров» рисовалась воображением. Мрачные серо-синие тона, сумрачные тени. Крупно – глаза Романа, в них горечь и тоска и презрение к своему малодушию… Хотя вряд ли человек малодушный вернулся бы к Нонне – он просто бы испарился, исчез навсегда. Прийти обратно с повинной головой, предать себя суду оскорбленной женщины – для этого требуется изрядное мужество…

Я не знаю, во сколько оценивала Нонна сеть «Колибри». Вероятно, карточный долг Романа Алексеевича выражался суммой, грандиозность которой превращает человека в пыль. Его бы не отпустили, не подпиши он бумаги о продаже «Колибри». Он это сделал и сохранил себе жизнь. Но вернувшись к Нонне, вновь подверг себя риску. Ведь моя подруга – не забитая домохозяйка, чей муж оставляет зарплату в зале игровых автоматов. Нонна – фигура масштабная и значительная. И вполне способна разделаться с грабителем. Если только… Если только любовь и великодушие не перевесят. Учитывая колоссальность ущерба, любви потребуется целый океан – найдет ли его Нонна в своем сердце?

– Раз Роман вернулся, отправляйтесь в суд, и пусть сделку признают незаконной! Пусть Роман скажет, что его заставили подписать документы!

– Юлька, глупая, – грустно улыбнулась несчастная подруга. – Но он же не с мальчишками в подворотне в карты играл! Я примерно знаю, кто за всем этим стоит. Говорю тебе – все было подстроено. С тех пор, как Роман появился рядом со мной, в моих конкурентах затеплилась надежда. Они поймали его на крючок. Рома стал слабым местом в обороне. Как все тонко просчитано! И игра стоила свеч. Они не зря суетились. Купить «Колибри» практически за копейки! Фантастический подарок! Ну, давай еще по одной.

– Кто – они?

– Полагаю, сеть «Гривенник». Сколько раз подкатывали ко мне с предложением о продаже! Да этот «Гривенник» с «Колибри» близко не стоял! Убожество! Тухлятиной торгуют! А у меня магазины в самых удачных местах. Ассортимент, реклама, вышколенный персонал, поставщики… О-о-о… Пей!

Нонна качалась из стороны в сторону. Видимо, алкоголь не облегчал ее страданий.

– Пью, – мяукнула я и залпом опрокинула стаканчик.

Как интересно! Три рюмки назад в меня уже не лезло. А сейчас – опять идет отлично и сладко согревает внутри! Водка – очень загадочный продукт…

– А что ты будешь делать с Ро… Мо… Мора… Романом?

Я некрепко держалась на стуле, постоянно заваливалась набок. А Нонна – молодец! Сидела ровненько, как сосенка.

– М-м-м, – душераздирающе промычала бизнес-леди, и подобный ответ показался мне предельно детализированным. Что тут скажешь? В мычании Нонны соединились гнев, боль, уныние, невозможность прощения и бессилие перед страстью, испытываемой к Роману…

Я на секунду представила, что это не Роман, а Никита проиграл в карты мою квартиру, ноутбук и гонорары за десять лет вперед. Убила б его за это? Растерзала? Выгнала? Простила?

Я так люблю Никиту…

– Знаешь, подруга, езжай-ка домой с водителем. Сейчас я его вызову, – пробормотала Нонна, почему-то пристально меня рассматривая.

Что-то не так?

По-моему, я отлично выгляжу!

– Нона, – сказала я. – Брр… Нана… Тьфу ты… Нон-на! У тебя самой… эх… хоть что-то… ота… осталось?

– Ага, осталось, как же! – хмыкнула подруга. – Как раз все средства пустила на ребрендинг. Все счета вычистила, за исключением одного, лондонского. Но тот – неприкосновенный. Я его на сына оформила, за учебу плачу. Короче, Юля, познакомься. Перед тобой – нищая…

– Не. Перу.

– А? – Неожиданная улыбка появилась на лице Нонны (наверное, я – настоящий клоун). – При чем здесь Перу?

– Не перу… перувеличивай, – выговорила наконец я и замерла от гордости за свой речевой аппарат: обалдеть, такое сложное слово осилила!