Связавшись с Витцлебеном по телефону, я выехал к нему. Витцлебен одобрительно отнесся к моему разговору с Остером, существо которого я ему изложил. Генерал-полковник сказал, что в своем штабе он ни с кем не может говорить об этом. Кое на кого из своих офицеров он мог бы еще положиться, но его начальник штаба генерал-майор Мит — всего лишь исправный служака, совершенно не разбирающийся в политических вопросах. Витцлебен заметил также, что мои частые поездки в Бад-Крейцнах из вышестоящего штаба армейской группы могут привлечь внимание. Ему пришлось бы тогда объяснять своим ближайшим сотрудникам причины моего появления здесь. Поэтому он лучше сам приедет во Франкфурт 9 ноября.

В назначенный день Витцлебен вошел в мой кабинет, поговорив предварительно с Леебом. Он поручил мне ночью выехать в Цоссен, в место расположения главного командования сухопутных сил, и посетить Гальдера.

"Передайте ему, — сказал Витцлебен, — что Лееб подготовил для главнокомандующего сухопутными силами докладную записку о военном положении и о нецелесообразности нападения на Запад. Спросите Гальдера, поможет ли ему такой документ оказать соответствующее влияние на Гитлера. Прежде всего следует всеми силами помешать скоропалительному наступлению на Западе. Спросите также Гальдера, не думает ли он, что этот документ способен усилить влияние Браухича на Гитлера. Потом расскажите о визите Остера и подчеркните, что я безгранично и безусловно доверяю Остеру, который нуждается в большой поддержке. Скажите, наконец, Гальдеру, что необходимо лучше соблюдать конспирацию, в частности, ничего не записывать. Если уж в отдельных случаях без записей не обойтись, то их следует хранить не в служебных сейфах и не на квартирах участников заговора, а в более безопасных местах. Спросите Гальдера, что можно и нужно сделать, чтобы форсировать нашу подготовительную работу. А то может случиться и так, что представится удобный момент, а мы не будем готовы. На какие танковые дивизии мы сможем рассчитывать, учитывая настроения их командиров и их дислокацию в данный момент? Понадобятся две или три дивизии? На первых порах, быть может, хватит и одной. Какие дивизии не годятся для наших целей или ненадежны с нашей точки зрения и можно ли направить такие дивизии на смену фронтовым частям?"

Он поручил мне также посетить Штюльпнагеля и попросить его заехать к нему.

Около 9 часов утра 10 ноября я прибыл в Цоссен. Сначала я зашел в оперативный отдел к полковнику фон Грейфенбергу, которого я хорошо знал по Академии вермахта. Мы обсудили с ним ряд вопросов текущей работы. Затем я пошел на доклад к Гальдеру. Он с большим уважением говорил о Леебе. Относительно докладной записки последнего он сказал, что доложит о ней, но успеха не ожидает. Сомнительно, отважится ли Браухич вообще направить ее выше. На докладах у Гитлера по текущим вопросам Браухич часто ведет себя, как кадет перед своим командиром. По словам Гальдера, нетерпение Витцлебена было ему вполне понятно. Однако сам он не может переместить какую-либо дивизию без соответствующего приказа Браухича. В занятии должностей командующих войсковыми соединениями последнее, решающее слово также принадлежит Браухичу. Гитлер недолюбливает Браухича, и тот усердствует так именно потому, что боится за свое место.

Гальдер обещал все же предпринять попытку получить санкцию Браухича на некоторые мероприятия в соответствии с пожеланиями Витцлебена. Он выразил, однако, глубокую озабоченность по поводу всего последующего развития событий в случае успеха акции.

— Я имею в виду, — сказал Гальдер, — не мелкие локальные конфликты, которые могут иметь место в вермахте, а позицию гражданского аппарата. В то же время вести подготовку и в этих кругах мы не можем, ибо это значило бы безгранично расширить число посвященных. Я сказал Гальдеру, что, по моему впечатлению, остается еше очень много неясных вопросов, но что, по словам Витцлебена, дело продвинулось довольно далеко.

Затем я направился к Штюльпнагелю, чтобы сообщить ему то же, что я передал Гальдеру. Он был настроен весьма оптимистично и пообещал приехать в ближайшие дни к Витцлебену в Бад-Крейцнах.

11 ноября я снова был во Франкфурте и сообщил Витцлебену на его квартире о своих беседах с Гальдером и Штюльпнагелем. То, что он узнал от меня, привело его в ярость. Однако он решил все же дождаться визита Штюльпнагеля. Мне он поручил немедленно связаться с моим знакомым подполковником фон Тресковым, который был племянником главнокомандующего группой армий "Б" генерал-полковника фон Бока. Тресков должен был организовать встречу своего дяди с Витцлебеном.

С Тресковым я встретился на следующий же день в бывшем монастыре близ Висбадена. Тресков поддерживал контакт с Остером и был хорошо осведомлен о состоянии наших дел. По его словам, он неоднократно пытался позондировать позицию главнокомандующего группой армий "А" генерал-полковника фон Рундштедта. Последний, однако, ничего не хочет и слышать о планах заговора против Гитлера. Начальник его штаба генерал-майор фон Манштейн также отрицательно относится к этим планам. Тогда я передал Трескову поручение Витцлебена, сказав, что, если удастся приобщить к этому делу Бока, последний вместе с Витцлебеном мог бы воздействовать на Рундштедта.

На следующий день во Франкфурт прибыл Штюльпнагель. Нельзя терять времени, заявил он, ибо не исключено, что скоро начнется наступление на Францию, а во время военных действий будет труднее что-либо предпринять. По его словам, уже имеются гражданские лица, готовые взять на себя руководство государственными делами, хотя придется, конечно, объявить чрезвычайное военное положение в стране. После его беседы с Витцлебеном мы снова собрались вместе. Штюльпнагель предложил выяснить, соблюдая необходимую осторожность, на кого из командиров и на какие из полков можно будет положиться в решающий момент.

Потом я снова встретился в Майнце с Тресковым, который сообщил, что, как он и предполагал, на его дядю рассчитывать нечего. Бок слишком честолюбив. Он, вероятно, не будет мешать исполнению намеченного плана, но и самому Витцлебену едва ли удастся привлечь его к участию в заговоре. Когда я сообщил об этом Витцлебену, он сказал, что в таком случае колебаться будет и Гальдер, с которым, впрочем, он намерен переговорить еще раз.

Витцлебен встретился с Боком на совещании главнокомандующих у Гитлера 23 ноября 1939 года. По словам Витцлебена, речь Гитлера произвела большое впечатление на генералов. Из беседы с Гальдером Витцлебен сделал вывод, что перспективы осуществления намеченной акции еще более ухудшились. Однако он считал, что подготовку нужно продолжать. По всей вероятности, сказал он, Гитлер посетит в конце декабря, под Рождество, Западный фронт, и тогда, быть может, представится возможность для решительных действий.

Гитлер действительно выезжал в Саарбрюкен накануне Рождества. Однако ничего подготовлено не было. Впоследствии я больше не слышал о дальнейшей подготовке к осуществлению этого плана».

В декабре 1940 года полковник Винценц Мюллер получил назначение на пост начальника штаба новой 17-й армии и приказ сформировать ее командование и штаб. В его личном архиве сохранилась следующая запись об этом периоде его деятельности: