— Лес ушел в спешке, — заметил я.

— М-м-м.

— Он использовал летний домик как остановку в пути, хотел привести в порядок бумаги, собрать резервы, стать новой личностью. Однако его заставили уйти оттуда прежде, чем он все закончил, значит, ему необходимо другое убежище.

— Угу.

Я посмотрел на Эллисон. Ее голова болталась на шее, а когда машина подскакивала на выбоинах, подбородок дергался в разные стороны. Она хмурилась, но глаза под пурпурными очками оставались закрытыми. Бутылка вина опустела.

— Ты в порядке?

— Я сержусь.

Однако Эллисон произнесла эти слова так спокойно и ее лицо оставалось таким расслабленным, что она перестала быть похожей на себя.

— Лес тебя бросил. Ты имеешь все основания злиться.

— Мне не требуется твое разрешение, Трес.

Я приподнял пальцы над рулем.

— Верно, не требуется.

Она вытерла щеку.

— И я не стану проливать слезы из-за этого ублюдка.

— Верно, не станешь.

Мы ехали вдоль восточного берега озера. Босые рыбаки возвращались к своим машинам, студенты укладывали водные лыжи в трейлеры. Эллисон продолжала не лить слезы из-за Леса Сент-Пьера и яростно вытирать щеки. Я старался не отводить взгляд от дороги.

— Так куда мы направляемся? — спросила она, когда мы подъезжали к Плам-Крик.

— Что?

— Если его спугнули и он свалил из своего убежища раньше, чем планировал, куда он мог направиться? В отель?

— Слишком опасно. В отелях запоминают тех, кто останавливается на приличные сроки. Кроме того, велик риск случайно встретить знакомого человека. Он не мог заплатить по счету, не привлекая к себе внимания, — либо оставив след кредитной карты, либо расплатившись наличными, что вызвало бы подозрения. Нет. Более вероятен другой вариант: он выбрал того, кому можно доверять, и спрятался у него на какое-то время. У своего лучшего друга.

— У Леса сорок тысяч лучших друзей.

— Я о тех, кто мог бы дать ему убежище.

— Джули Кирнс, — решила Эллисон. — Или Дэниелсы.

— Дэниелсы?

Она кивнула, вытянула ноги и скрестила их, посмотрев на свои голые ступни, белые и сморщенные после пребывания в озерной воде.

— Лес стал относиться к ним как к домашним любимцам. Ну, ты понимаешь — простые люди. За ними нужно ухаживать, о них следует заботиться. Потом ему стало нравиться проводить с ними время. Уиллис по большей части очень милый старый пердун, а Миранда настоящий ангел. Брент умеет слушать, к тому же у него есть склонность к саморазрушению, присущая и Лесу. Лес довольно быстро к ним привязался.

— Но ты и Брент…

Эллисон пожала плечами.

— В течение последнего месяца или около того. Я не уверена, знает ли Лес, и не представляю, как он мог к этому отнестись. Для меня и Брента все просто — это не любовь или что-то в таком же роде, милый.

Она говорила так, словно пыталась меня успокоить, стараясь объяснить, что речь идет о легком недомогании, с которым она борется.

— Брент так же воспринимает ваши отношения?

Эллисон рассмеялась в первый раз с того момента, как мы вошли в домик Леса.

— Полагаю, Брент видит во мне некое испытание, которое ему необходимо пройти. Вероятно, ты совсем мало времени провел в его обществе, Трес. Он симпатичный. И чувствительный, как свежий волдырь, после всего того, что с ним случилось. Брент пытается наказать себя всякий раз, когда ему кажется, что он начинает получать от жизни удовольствие. Он так долго оставался в своей норке, что теперь ему страшно оттуда выбраться, так мне кажется. Иногда я не могу его выносить. А порой мне с ним хорошо.

— Это меня тревожит, — сказал я.

— Что я ним спала?

— Нет. Твое представление о том, кому Лес доверяет настолько, что может у этого человека спрятаться.

— Почему?

— Джули Кирнс убита. И Дэниелсы… это ведь их телефонный номер?

Я прочитал ей номер, записанный на моей руке, последний, по которому звонил Лес.

Эллисон смотрела в свое окно. Лишь после того, как мы проехали четверть мили, она ответила:

— Да, это телефон ранчо Дэниелсов.

— Конечно, по нему могли звонить несколько месяцев назад, — заметил я, — еще до того, как Лес исчез. Обычный звонок клиенту.

— М-м-м.

Мы поехали дальше, пытаясь привыкнуть к этой мысли. Возле «Дэйри куин» на Плам-Крик мы свернули.

Сухой док находился выше по склону холма в пятидесяти ярдах от воды и представлял собой лужайку, засыпанную гравием и огороженную металлическим забором с колючей проволокой и большими воротами. Внутри стояли ангары из рифленого железа и фанеры, в которых вполне мог разместиться трейлер или лодка. Когда я подъехал, ворота были открыты и какое-то семейство прицепляло трейлер с небольшим катером к полноприводному «Субару». Точнее, этим занималась мать. Двое детишек прыгали на заднем сиденье, как на батуте; отец, сидя на месте водителя, изучал купальные костюмы в «Спорте илластрейтед». Мы с Эллисон помогли матери закрепить прицеп и подключить тормозные огни, она мило нам улыбнулась и спросила, оставить ли ворота открытыми. Мы сказали: конечно.

Ангар лодки Леса назывался А12. На двери висел новый замок. К счастью, заднюю часть ангара давно не обновляли. Металлическая обшивка легко отошла в сторону, и мы сумели забраться внутрь.

Стены ангара не доходили до крыши, и в отверстие примерно в фут шириной проникало вполне достаточно света. Лодка Леса была именно такой, как ее описала Келли Аргуэлло. Длина двадцать пять футов, опущенная мачта, палуба накрыта синим брезентом. Тот был завязан небрежно, но узлов оказалось столько, что нам пришлось их резать.

Я забрался на корму и помог Эллисон.

Сиденья были сделаны из мягкого материала с серебристым блеском. Внизу находилась крошечная кабина, где мог поместиться только один человек.

— Ну ладно, мы нашли лодку, — сказала Эллисон. — Что дальше?

— Подожди.

Я спустился вниз и занялся обыском. Ничего. На бачке крошечного унитаза я нашел августовский номер «Тайм» трехлетней давности. Не слишком вдохновляющий результат.

Когда я поднялся обратно, Эллисон ковыряла палубу ногой. Под синим пластиком открылся квадрат размером два на два фута.

— Отделение для спасательных жилетов, — сказал я.

Мы переглянулись.

— Почему бы и нет, — кивнул я.

Через две минуты мы устроились на сиденьях, положив между нами извлеченный наружу переносной холодильник. Это был зеленый «Иглу», достаточно большой, чтобы в нем поместились две упаковки пива по шесть банок. Но когда мы его открыли, пива там не оказалось. Зато внутри лежали пачки денег. Банкноты по пятьдесят долларов — именно такими мне заплатил Мило. Всего около пятидесяти тысяч долларов. Кроме того, мы нашли распечатку адресов в Сан-Антонио, Далласе и Хьюстоне. Рядом с адресами стояли даты.