Посвящается Бекки

Элджин посветил мне фонариком в глаза, затем провел лучом по заднему сиденью.

— Что в футляре? — спросил он.

Стоявший рядом со мной Бубба посмотрел назад и вздохнул.

— Гитара, Элджин. А ты что подумал? — и, взглянув на меня, заявил: — Покажите мне права и бумаги на машину, сэр.

— А разве вы, парни, не должны предъявить мне сначала ваши документы?

Бубба смотрел сквозь меня.

— Бумаги.

— Очень медленно, — добавил Элджин.

Я прекрасно знал, что будет дальше, и потянулся к бардачку, стараясь держать руки так, чтобы они находились в луче фонарика.

Когда мои пальцы находились в нескольких дюймах от цели, Элджин громко выругался, вытащил девятимиллиметровую пушку и завопил:

— Пистолет!

Бубба отреагировал мгновенно. На счет «один» он засунул полуавтоматический пистолет мне в ухо, а другой рукой обхватил меня за шею. На счет «пять» меня выволокли из машины и швырнули на асфальт…

Salud y muchas gracias многим людям, помогавшим мне в написании этого романа, — Дороти Шерман, возглавляющей «ГрейЗоун инвестигейшнс»; Глену Бейтсу и Биллу Чавесу из «Бюро расследований Ай-ти-эс»; Уайли Александеру из «Сан-Антонио, Экспресс ньюз»; Джеймсу Моргану из Блубоннет-Пэлис; сержанту Тони Кобрину из департамента шерифа округа Бехар; Дэну Эпперсону из офиса коронера округа Аламеда; Стиву Хансону, старшему следователю отделения судмедэкспертизы округа Бехар; детективу Джиму Карузо из убойного отдела департамента полиции Сан-Антонио; доктору Джин Ризман, возглавляющей факультет английского языка Техасского университета в Сан-Антонио; Александре Уолш из Американской ассоциации звукозаписывающей промышленности; Катрине Хьюз из Американской ассоциации фонографической промышленности. Моя бесконечная признательность Джине Маккоби и Кейт Мисиак; Джиму Гласингу и Пэтти Джепсон за их рассказы о Южном Техасе; Марии Луна за терпеливую помощь с испанским языком; всей банде из школы Пресидио-Хилл; «Мад бэнд» из Медины; Лин Белайл; и самое главное — Бекки и Хейли Риордан.

Держись крепче, милая крошка, под неистовые звуки музыки,

Качай колыбель, пока в душе не разгорится огонь,

И не говори, что следующий танец не будет нашим,

Потому что выучить тустеп вдовца совсем не просто.

«Тустеп вдовца»

Брент и Миранда Дэниелс

— Вы не могли бы сказать своему ребенку, чтобы он успокоился?

Парень, остановившийся перед скамейкой в парке, на которой я сидел, выглядел так, будто сошел с обложки альбома «Флитвуд Мэк»[1]примерно 1976 года. Его тело напоминало отражение в кривом зеркале Линдси Бакингема — неестественно длинное и с выпуклостями в неподходящих местах. Когда я посмотрел на прическу «под африканца», бороду и свободную черную пижамку для занятий боевыми искусствами, у меня тут же возникла ассоциация с военными.

Кроме всего прочего, он закрывал обзор моей камере, наведенной на синий «Кугуар» 68-го года, припаркованный в восьмидесяти ярдах, в противоположном конце Сан-Педро-Парк.

— Ну? — поинтересовался Линдси, вытирая со лба пот.

Он подошел ко мне от группы, занимавшейся тайцзи,[2]и запыхался, как будто слишком старательно делал все упражнения.

Я взглянул на часы. Если женщина в «Кугуаре» собиралась с кем-то встретиться, это должно было произойти с минуты на минуту.

Я посмотрел на специалиста по тайцзи.

— Какому ребенку?

На детской площадке в нескольких футах слева от меня Джем на полной скорости, на бреющем полете атаковал учеников Линдси Бакингема. При этом он оглушительно гудел, изображая рев самолета, и, поскольку ему было всего четыре года, получалось у него очень громко. В следующее мгновение он наставил на свои жертвы пальцы ног, которые превратились в дула пулеметов, и открыл прицельный огонь.

Наверное, ребята Линдси не могли сосредоточиться на том, что делали. Одна из учениц, невысокая, невероятно похожая на яйцо женщина в розовом спортивном костюме попыталась изобразить движение под названием «ползущая змея», но в результате плюхнулась на задницу, будто ее подстрелили.

Линдси Бакингем потер затылок и, наградив меня хмурым взглядом, заявил:

— Мальчишка на качелях, придурок.

— Это детская площадка, он играет, — пожав плечами, ответил я.

— Сейчас половина восьмого утра, и у нас тут тренировка.

Я посмотрел на подопечных Линдси. Розовая дамочка, похожая на яйцо, поднималась на ноги. Рядом с ней крошечная латиноамериканка слишком нервно выполняла упражнения, отталкивая от себя воздух ладонями и крепко зажмурив глаза, словно боялась того, к чему могла прикоснуться. Остальные двое, оба белые американцы средних лет с солидными брюшками и собранными в хвост волосами, полностью отдавались упражнениям, хмурясь и обливаясь потом. Глядя на все это, у меня не сложилось впечатления, что кому-то из них удается достичь внутреннего спокойствия.

— Скажи им, чтобы ставили ноги под углом в сорок пять градусов, — посоветовал я Линдси. — Параллельная стойка не позволяет добиться равновесия.

Тот открыл рот, собираясь что-то сказать, но в конце концов только хрюкнул в ответ.

— Прошу меня простить, я не знал, что разговариваю с мастером.

— Трес Наварр, — представился я. — Обычно я надеваю футболку с надписью «Мастер» на груди, но сейчас она в стирке.

Я посмотрел мимо него в сторону «Кугуара» и обнаружил, что женщина на водительском сиденье даже не пошевелилась. Больше на парковке колледжа Сан-Антонио никого не наблюдалось.

Из-за белого купола планетария на территории кампуса появился краешек солнца, но ночная прохлада уже сгорела в горячем воздухе. Впереди нас ждал еще один день, когда температура поднимется градусов до тридцати. Запахи завтрака из такерии,[3]расположенной чуть дальше по Эллсворт, начали наполнять парк — чоризо,[4]яйца и кофе.