Морщась, встаю и потягиваюсь. Спустившись вниз, пью кофе, принесенный в зал, где уже перевернуты все стулья и моют пол. Народ расползается, вскоре я остаюсь один на один с уборщицей.

Трясу головой, пытаясь хоть немного прийти в себя. Надо выйти на воздух. Но в итоге сворачиваю в комнату охраны. Сонный здоровяк при моем появлении вытягивается.

— Мне нужны все записи с камер за последний месяц, — чеканю ему, и он, кивнув, тут же подсаживается к уже закрытому ноутбуку.

Утро прохладное, накрапывает мелкий дождь. Дернув плечами, иду к машине, одиноко стоящей на парковке. Сажусь за руль и, выползая на проспект, решаю сначала съездить домой. Надеюсь, Женя уже вернулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Записи ничего не дали. Что неудивительно, камеры расположены таким образом, что можно всегда оказаться в слепой зоне. Да и вряд ли Карасёв выдавал наркоту Соне в клубе, скорее всего, на улице или в машине. Единственное, что удалось уловить: дважды Соня шла в комнату для персонала с белым конвертом. Чаевые раздают на руки после смены, так что это точно не они. Неужели бабки от Карасева?

Эта мысль мне категорически не нравится, но я просто не могу представить что-то ещё. Зарплату тоже выдают без конверта, так что…

Так что получается очередная херня.

Женьки дома нет и, судя по всему, так и не было. Черт, я пустил ее жизнь на самотек. Хреновый из меня отец. И не только отец.

Словно в такт этим мыслям открывается дверь. Выйдя в прихожую, тут же натыкаюсь на Женьку.

Дочь стоит в проходе, глядя на меня… испуганно? Соня что ли ей позвонила, поделилась? Блядь, надеюсь, Женька никак не связана с наркотой, только этого мне и не хватало…

— Что так смотришь? — спрашиваю, не отводя от нее взгляда. Дочь медленно качает головой.

— Ты плохо выглядишь, — произносит наконец.

А я вдруг смеюсь. Плохо выгляжу. Это еще мягко сказано. А уж насколько дерьмово чувствую себя…

— Проблемы кое-какие, — бросаю, проходя в кухню.

Там резко разворачиваюсь, и Женька идущая следом, даже отскакивает в сторону, продолжая смотреть настороженно. Такое ощущение, что она хочет сбежать, но любопытство пересиливает. Конечно, когда еще можно увидеть меня в настолько раздавленном состоянии.

— Пап, что случилось? — спрашивает негромко.

Я падаю на стул, глядя перед собой, отстукиваю пальцами по столешнице. Наконец, поворачиваю голову в сторону Жени, она тут же прячет взгляд. Ну и с чего начинать? Спросить, а ты знала, Женя, что твоя подруга спала с Олегом?

Но вопросы не нужны. Дочь вдруг, словно собравшись с силами, произносит:

— Пап, я должна тебе кое-что рассказать.

Я вздергиваю бровь, глядя на нее вопросительно. Она резко выдыхает, как перед прыжком в воду, и произносит:

— Я ездила сейчас к Соне… Ну и… — открывает и закрывает рот, снова нервно выдыхая, а потом достает телефон и кладет его передо мной, открыв на фотографии. — Вот.

И быстро отходит к окну. Я опускаю глаза и сразу узнаю Сонин двор, скамейку возле ее подъезда. А на ней сама девушка вместе с Масловым. Тот обнимает ее, склонившись к лицу. Я усмехаюсь. Охуеть. Вот так значит, я маюсь, слова подбирая, думая, что может, тут какая-то ошибка. А Маслов времени зря не теряет, сука. И она хороша. Неужели они все это время были вместе? Или только до меня? Когда бы Соня успела еще с ним встречаться… Если только в клубе, во время смены? Я вдруг вспоминаю, как она постоянно с неловкостью косилась в его сторону. Неужели все-таки спала с обоими? Да ну нет, это уже перебор.

— Я хотела поговорить с ней, — робко произносит Женька, я кидаю на нее беглый взгляд, снова возвращаясь к фотографии. — Просто все это так неожиданно… Ты и Соня… Я, конечно, была изумлена… И вспылила. А теперь я просто ничего не понимаю… Выходит, она и с Олегом?

Я поднимаю на нее взгляд, Женька стоит, закусив губу, смотрит на меня с жалостью. Ну да, вот так бывает, дочь, даже прожженных бабников разводят.

— Я думал, Соня не такая, — говорю, продолжая смотреть, Женя на мгновенье теряется, потом кивает.

— Я тоже так думала. Ну она всегда такая правильная… была. Да и кроме Кости же у нее парней не было…

Испортила Москва девчонку, усмехаюсь я мысленно. Понимаю одно: отпустив Васнецову из клуба, я очень поспешил. Хочу посмотреть в ее лживые глаза и послушать, как она будет оправдываться.

Встав, топаю к выходу. Женя испуганно спрашивает, бросаясь следом:

— Куда ты?

— Неважно, — кидаю ей.

— Пап, — в ее голосе столько страха, как и в глазах, что я все-таки притормаживаю. Притянув к себе, обнимаю, глажу по голове и шепчу:

— Все будет хорошо, Жень, успокойся. Твой папа большой мальчик.

Она кивает, но все равно выглядит испуганной. Быстро сбежав вниз, сажусь в машину и выезжаю со двора.

Нам определенно нужно поговорить. Не то невнятное бормотание, что состоялось вчера в комнате для персонала, а нормальный разговор взрослых людей.

О чем ты с ней говорить собрался, Жуков — смеется внутри голос, но я отмахиваюсь. Да, может, я обманываю сам себя сейчас, но я не могу поставить точку в этой истории. Не так.

Дорога до Сониного дома — одна сплошная пробка. Кажется, пешком и то быстрее дойдешь, чем плестись здесь. Наконец, я у заветной двери. Достав ключ, несколько секунд на него смотрю, вспоминая свои ощущения, когда Соня вложила его в мою ладонь. Как она смотрела тогда… Быстро поднявшись, все-таки звоню, раз, другой, третий. А потом открываю. И только ступив на порог, понимаю: ее тут нет. Совсем нет. Соня уехала.

Прохожу, не разуваясь, в комнату, бегло оглядывая наспех застеленную кровать, открытые дверцы шкафа. Вдруг понимается: мы можем больше никогда не увидеться. Если она уедет, я ведь не буду ее искать. Вот так глупо все вышло. Нет, пока она еще точно в Москве. Я достаю телефон, набрав ее номер, выслушиваю механический голос о недоступности абонента. А Соня умеет заметать следы. Ничего, найдем.

Не успеваю убрать телефон, как он звонит в руках. Борцов. Сердце почему-то делает резкий скачок, и я быстро снимаю трубку.