Капитан лег и, сладко зевнув, потянулся.

– Туши фонарь, Крафт.

– Уже… тушу…

Слабый свет фонаря, падавший сквозь щели, наконец погас, Крафт и капитан легли спать. Питер поправил мешок с соломой, повернулся на бок и попытался уснуть, но сон не шел, мешали разыгравшиеся собаки и мычавшие за стенкой коровы.

Наконец веки смежились, и Питер стал видеть какой-то сон, однако вдруг он услышал шорох. Сна как не бывало, рука сама легла на рукоять меча.

Шорох повторился, потом еще и еще раз. Скрипнув, в раме поднялось крохотное, затянутое бычьим пузырем окошко, и на фоне чуть более светлого, чем ночь, неба Питер разглядел силуэт.

– Кто здесь? – спросил он шепотом, все еще не веря, что ему грозит опасность.

– Возьми это. – В окошко просунулась рука, держащая какой-то узел. – Бери, смотри не урони.

Голос принадлежал Джелике, и Питер взял у нее узелок с торчавшим из него фонарным кольцом. Глухо гавкнула и стала поскуливать собака, подлизываясь к хозяйке.

– Пошел, Кулак, пошел, гуляй сам! – приказала она, и пес умчался в темноту.

Еще мгновение, и онемевший Питер услышал, как Джелика встала рядом на солому, а затем опустила окно.

– Я к тебе.

– Я… я понимаю, – ответил он, чувствуя, как стучит сердце.

– Ждал меня?

Джелика взяла у Питера узелок.

– Что там? – спросил он.

– Фонарь.

– Зачем?

– Я хочу, чтобы ты видел меня, милый.

Джелика размотала плотную шаль, и крохотный закуток осветил желтоватый свет фонаря, его хватило, чтобы глаза Джелики заиграли искорками.

Повесив фонарь на гвоздь, она отошла на два шага и сказала:

– Смотри, я хочу, чтобы тебе все понравилось…

С этими словами она скинула через голову длинную рубашку, и Питер судорожно сглотнул.

– Ты прекрасна, Джелика.

– Я знаю, милый.

Она приблизилась к нему и, привстав на носочки, поцеловала. Руки Питера скользнули по ее горячему телу, и он почувствовал, что неуверенность отступает. Эта девушка была лекарством от долгого, страшного периода в его жизни, свидетельством того, что он все еще оставался человеком.

– Я люблю тебя, – сказал Питер. Она не ответила и потянула его к себе.

– Джелика…

Потом они еще долго лежали, отдыхая.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Питер.

– Питер? Как смешно.

– Почему?

– Потому, что так звали нашего батрака – я тогда еще маленькой была, но помню, что этот Питер был полный неумеха. То ведро с водой уронит, то свиней в огород выпустит…

– Я тоже неумеха?

– Нет, ты молодец.

Джелика склонилась над его лицом, ее длинные волосы стали щекотать Питеру уши. Она поцеловала его, потом еще раз, он начал отвечать ей и вскоре почувствовал, как снова загорается страстью.

– Подожди-подожди, – придержала она его.

– Почему?

– Солома мешает, – пояснила Джелика и тихо засмеялась. – Все, теперь можно.

А потом они снова отдыхали, глядя на мерцающий огонек фонаря.

– А ты не боишься, что твой отец узнает? – спросил Питер.

– Нет, не боюсь, ведь это он подослал меня.

– Он подослал тебя ко мне? – поразился Питер, приподнимаясь.

– Вообще-то не к тебе, а к твоему товарищу, – просто ответила Джелика. – Он и покрепче, и постарше.

– К Крафту, что ли?

– Ну, значит, к Крафту.

Неловкие сюрпризы для Питера никак не заканчивались.

– А ты что? – осторожно спросил он, опасаясь еще какой-нибудь новости.

– А мне ты понравился. Я как тебя увидела, так сразу решила – только с тобой.

– Но зачем вам это, то есть твоему отцу?

– Ему нужны помощники. Мой брат с женой бездетные, семь лет вместе живут, а ничего не получается, вот отец и пытается что-то сделать. Говорят, колдовство на нас наложено, может, и правда. Ты уже третий, кто мне ребеночка пытается сделать, у тех других ничего не вышло.

Джелика вздохнула, а Питер подавил возглас и свалился на солому, глядя в потолок. Он-то думал, что эта встреча – следствие взаимной симпатии, может, даже любви с первого взгляда, но оказалось, что все намного проще – им нужен ребенок, а он, Питер, всего лишь ее третья попытка.

– А кто были эти двое… до меня? – спросил он. Почему-то это казалось ему очень важным.

– Ой, это давно было.

– Что значит давно?

– Первый был, когда мне только пятнадцать исполнилось, но он потом уже признался, что бездетный, хотя и женат был. Второй только через год нашелся, в смысле – приличный. Других-то хватает, да только отец их и за порог не пускает. Чтобы приличный нашелся, долго ждать нужно.

– А я, значит, приличный?

– Нет, не ты, отцу этот Крафт показался… А мне – ты.

– Что же на вас за колдовство такое? – спросил Питер, чтобы сменить тему.

– Не знаю, я ведь самая младшая. Меня отец от прохожей женщины прижил.

– Что значит от прохожей женщины? Это ты свою мать так называешь? – снова поразился Питер.

– Я ее совсем не помню, мне лет восемь было, когда отец ее выгнал…

– За что?

– Она на нашу скотину порчу наводила.

– Но зачем, ведь это была и ее скотина?

– Уехать хотела, не нравилось ей тут, а отец говорил – здесь наше хозяйство, здесь и жить будем. Вот она и решила скотину перевести, чтобы мы отсюда съехали.

«Ну и обычаи», – подумал Питер, сдерживая вздох.

– Только я думаю, убил он ее, – продолжала Джелика, глядя в потолок и пожевывая соломинку.

– Почему ты так думаешь, ты же сказала – выгнал?

– А непохоже это на нашего отца, чтобы за четыре павших коровы он ее просто выгнал. Убил – это точно, к тому же братья, как ни расспрашивала, молчат, только глаза отводят и мычат что-то невнятное.

Они замолчали, каждый думая о своем. Вдруг Джелика приподнялась и, в упор взглянув на Питера своими черными глазами, сказала:

– Знаешь что, милый, давай еще разок, чтобы уж наверняка, а то мне семнадцать уже – очень ребеночка хочется.

Под окошком словно наперегонки залаяли два пса и, сорвавшись, понеслись куда-то прочь.

– Чего они? – спросил Питер, чувствуя на себе настойчивую руку Джелики.