Впрочем, и большинство бахисов были воинами, повидавшими многое на белом свете, они наверняка поняли, что к чему… но такова была их доля: сегодня жив, а завтра — как судьбе угодно. И они шли, спокойно осматривая окрестности, готовые ко всему, что встретится на пути.

Ведьмин Лог встретил отряд легким ветерком и шелестом жухлой листвы. Неясная тревога закружилась над головами людей, коснулась их сердец… «Хотя, чего тут неясного! Идем к чудищам в лапы», — подумала Брунгильда, встряхнулась весело. Азартная по натуре, она ни черта не боялась, опасность заводила ее, в том числе и сексуально. Вот и сейчас магиня ощутила горячее томление в самой сокровенной глубине своего тела, вспомнила страстные объятия мага Ромула, бессонную ночь накануне, пролетевшую, как миг…

Тепло, разлившееся снизу вверх по животу, имело особый оттенок. Тонкое чутье у рыжей колдуньи тоже было дай бог каждому. Ничего вроде бы не изменилось… но она совершенно точно знала, что в ней уже вспыхнула искорка новой жизни, уже зацепилась за ее плоть, уже сосет маму, требуя своего… и это было ужасно приятно, и… и вообще женщина всегда женщина, будь она хоть трижды боевым магом. Брунгильда, оставшись одна, с удовольствием помечтала бы о будущем, всплакнула бы от нахлынувших чувств: от любви, от нежности… да просто так, от бабьей дурости. Но сейчас она была главой отряда, о ее переживаниях никто не должен был знать. Никто и не знал. Все должны были видеть уверенную, сильную, жесткую воительницу — такую и видели.

Ведьмин Лог почти закончился, когда шедший первым бахис вдруг замер. Все мгновенно вскинули оружие — к бою готовы!

— Призраки, — шепнул проводник. — Здесь. Рядом.

Брунгильда — не визор, но общемагическим технологиям, разумеется, была обучена — и присутствие чуждой силы уловила. Кто такие призраки, она знала: эта нежить туманит людские взоры и зовет куда-то. Одурманенному мозгу чудится, что светлая дорога ведет в прекрасное далеко, неясное, но расцвеченное самыми радужными красками… где позабыты все земные горести, где нет места злу, страху и печалям… где легкий ветер колышет сон-траву…

Демоны преисподней! Девушка вздрогнула, стряхнула с себя морок. Вот оно! Даже ей подлая сила закружила голову, едва не увела в обманный рай. Еще бы немного… Она ожесточилась. Ну, нет, не возьмешь, мерзкая скверна!

И опытных бахисов повело неслабо, они с трудом удержали себя от зова призраков. А один, молодой — Бертрам отправил его набираться уму-разуму вместе с матерыми волками, — сплоховал. Он издал восторженный вопль, что-то прокричал по-сарацински, а потом бросился со всех ног влево.

— Стой, дурья башка! Куда?! — крикнул по-романски старший бахис, коренастый мускулистый сарацин с орлиным носом.

Но одурманенный мальчишка несся навстречу гибели. Прямо по ходу у него на пути мелькнул призрак — мгновение! — то ли да, то ли нет — нечто полупрозрачное, смутно похожее на человека… Мелькнуло и пропало — вот и нет его.

— Все! Конец парню, — обреченно выдохнул горбоносый сарацин.

Люди увидели, как бегущий запнулся, взмахнул руками — словно он оступился на бегу, нога дрогнула, — и тут же почва под его ногами всколыхнулась, точно из тверди земной превратилась в море — и земля в прямом смысле разомкнулась, в ней возникла яма, будто огромная жадная пасть. Человек, нелепо дернувшись, полетел туда.

Радостный крик успел на миг превратиться в отчаянный вопль и тут же оборвался. Земля сомкнулась — и опять-таки это было до жути похоже на движение огромной пасти, проглотившей кусок мяса. Края ямы сошлись, и тягучий, долгий стон прокатился над землей, а затем стих и он. Все осталось таким же, как прежде: спутанная серая трава, едва видные тропки, несильный ветерок… И только молодого парня, минуту назад живого и здорового, больше не было на этом свете.

— Вот ведь, — сказал Брунгильде старший бахис. — На Стон Земли нарвался…

— Ясно. — Она заставила себя отвести глаза от бесследной могилы товарища. — Ну, вперед! Держимся вместе. Не поддаемся. Пошли!

И они пошли. Начался Тартар, дорога устремилась под уклон, взорам идущих открылась мрачная, словно опаленная изнутри, из подземной тьмы, долина. В уме Брунгильды само собой возникло название: «Долина смерти»… она суеверно вздрогнула, попыталась отогнать это… отгонишь, как же! Слова едко впились в мозг.

Колдунья обозлилась, но злиться пришлось недолго. Секунды четыре. Тот же шагавший первым бахис вновь уловил опасность прежде всех. Он вскинул взгляд в угрюмое серое небо.

— Летят! — одним словом он обозначил суть.

Брунгильда мигом поняла, в чем дело.

Из-за холма по ту сторону долины вымахнула стая гарпий. Сколько? Да бес их знает! Много. И укрыться некуда. Голое поле. Никакой защиты?.. Нет! Есть защита — нападение.

Мерзкие птицы ринулись в атаку четким боевым строем. Бахисы вскинули оружие, но рыжая воительница крикнула:

— Сама! — и, выждав ровно столько, сколько надо, вскинула посох и ударила огненным веером в стремительно пикирующий клин.

Пернатых тварей обожгло, разметало в стороны, дрянные ошметки разлетелись под отчаянное хриплое карканье. Но уцелевшие мгновенно перестроились и уже двумя поредевшими стаями с двух сторон ринулись на людей.

Вот тут-то и заработали самострелы бахисов. И в ответ ливнем полетели костяные перья. Преимущество во всем было на стороне летучих уродов: в скорости, в позиции, в плотности залпа… Кто-то коротко и страшно вскрикнул — твердая, как сталь, костяная стрела нашла цель.

Инстинкт заставил девушку метнуться вправо, затем влево — две стрелы как раз вонзились в землю. Не извернись Брунгильда так ловко, сразило бы и ее. Но она изловчилась — и волшебный огонь вновь полыхнул в небо.

Эта вспышка спалила почти всех хищников. Обгорелые тушки попадали наземь, иные еще трепыхались, били обугленными крыльями. Часть уцелела, перья-стрелы еще летели сверху, еще попадали в людей, кто-то с проклятиями схватился за простреленную руку… Но все же нападение отбито.

Этот бой выигран! Несколько уцелевших гарпий тяжело полетели куда-то в неведомую глубь Проклятой Земли.

«Тогда считать мы стали раны, товарищей считать…» — конечно, Брунгильда если и могла цитировать Лермонтова — поэта из мира ее возлюбленного, то лишь по памяти, тот как-то декламировал ей эти строки, переводя на романский, — но подумала девушка именно так. Она-то была невредима, а вот ее боевые товарищи…

Двое убиты наповал. Над одним склонился старшой. Он поймал взгляд Брунгильды, выпрямился, отрицательно покачал головой: безнадежен.

Еще двое были легко ранены. «Клотильду бы сюда!» — мелькнуло в голове, но тут же магиня выругала себя за пустые мысли.

— Время, — хрипло проронила она. — Время дорого… Пошли!

Старший бахис вынул узкий длинный нож, склонился над смертельно раненым. «Акт милосердия!» — поняла Брунгильда. Клинок сверкнул, сильный точный удар пробил сердце, прекратив муки. Душа воина, ликуя, понеслась в таинственный мавританский рай…