Животное резко встало и нависло над Эхомбой. Симна и Алита напряглись – однако громадное существо лишь хотело выказать свое рвение и желание помочь.

– Хункапа знать! Ты хочешь, Хункапа тебя вести?

– Очень, – улыбнулся Эхомба.

– Хункапа не любить города людей, но… ты спас Хункапа из клетка. Хункапа тебе должен. Давай идти сейчас! – Не говоря больше ни слова, их жуткий товарищ повернулся и направился в сторону горы Сказе, удаляясь нечеловечески широкими шагами.

– Эй, подождите минутку! – Симна торопливо собирал свои вещи. Алита уже трусил следом за Аюбом, а Эхомба шагал чуть позади. Северянину пришлось немного пробежаться, чтобы их догнать. Он надеялся, что им не попадется какой-нибудь затерянный горный житель вроде старика Куберта. Учитывая, что впереди шествовали Хункапа Аюб и огромный черный кот, Симна не хотел брать на себя вину за то, что какой-то несчастный, ничего не подозревающий отшельник умрет от разрыва сердца.

Вершины Хругарского хребта вблизи выглядели гораздо выше, нежели казались издалека. Над всеми ними поднималась гора Сказе – зазубренное, устремленное ввысь нагромождение утесов, чья верхушка царапала облака, проплывающие ниже шестнадцати тысяч футов. Изрезанные глубокими долинами, по которым неслись бурные потоки, эти горы представляли собой серьезное препятствие для каждого идущего с юга.

Хункапа Аюб, видимо, прекрасно знал, куда идет. Когда Симна пожаловался на то, что приходится лезть по особенно крутому подъему, Аюб заметил в своей лаконичной и мягкой манере, что склоны по обе стороны от их маршрута гораздо более отвесные. Когда однажды Эхомба забеспокоился, что река, вдоль которой они шли, загибает на юг, их лохматый спутник умолял его проявить терпение. И действительно, к вечеру русло ручья снова повернуло на север.

Путники карабкались вверх до тех пор, пока разреженного воздуха стало не хватать для дыхания. В этой атмосфере Эхомба и Симна двигались медленнее, а черный кот плелся, опустив голову, вместо того чтобы держать ее высоко. Однако их проводник оказался в родной стихии. В холодном разреженном воздухе он словно распрямился и стал выше. Его походка сделалась более плавной. Он чувствовал себя все увереннее, хотя его спутников начали терзать сомнения.

Натянув на себя всю имевшуюся у него одежду и в результате став похожим на одного из тех горемык, которые околачивались на задворках Бондрессея, Симна непрерывно хлопал себя по бокам, чтобы согреться.

– Ты уверен, что это правильная дорога, о наш пушистый проводник? Мы уже который день в пути.

– Правильная дорога. Единственная дорога. – Толстая мохнатая рука указала на уходящие ввысь каменные стены, сжавшие путников с обеих сторон. – Идите вон там или там, и вы умирать. Хункапа нормально, но не ты, не Этиоль. – Простодушная улыбка расплылась на обрамленном бакенбардами лице. – У вас нет достаточно волос.

– У меня много чего нет, – сварливо буркнул северянин. – Вот прямо сейчас, например, кончилось терпение.

Хотя Эхомба мерз не меньше, чем его низкорослый спутник, он не выказывал своих ощущений ни видом, ни словами.

– Видишь ли, Симна, между тем местом, где мы находимся, и тем, куда направляемся, располагаются горы. Я не меньше твоего сожалею, что не существует более легкого пути. Тем не менее мы неплохо продвигаемся вперед. – Он обернулся к следопыту. – Ведь мы хорошо продвигаемся, да?

– О! Очень хорошо, очень хорошо! – Снова очутившись в своих любимых горах, их огромный увалень-проводник пребывал в отменном настроении. Его воодушевление было заразительно, и часть его просто не могла не передаться путешественникам. Так продолжалось еще несколько дней.

Затем начался снегопад.

Эхомба только однажды видел снег во время охотничьей экспедиции в отдаленные горы, лежавшие к северо-востоку от его дома. Путь туда занял много дней в период самого холодного времени года. Он помнил, как его удивляли мокрые белые комочки, падавшие сверху и таявшие на ладони, помнил мягкую, тихую красоту неба, превращавшегося из голубого в серое, а потом в белое.

Тот снег быстро таял, упав на теплую землю. Этот же оставался, радостно встречаясь со снегом, который выпал раньше. Вместо того чтобы таять, он собирался в сугробы. Кое-где сугробы превышали рост человека и походили на барханы в пустыне. Вот, оказывается, чем были эти большие пухлые пятна, решил пастух: холодными белыми дюнами, поднимающимися на склонах окружавших гор.

У Симны, повидавшего и на родине, и во время многочисленных странствий много снега и ненастья, это явление особенного восторга не вызывало. Снегопад причинял ему лишь неудобства и все больше раздражал.

– На что ты так глазеешь, Этиоль? – Продрогший северянин изо всех сил пытался не отставать от высокого южанина. – Если мы в самом ближайшем будущем не начнем спускаться, то замерзнем здесь насмерть.

– Я просто любуюсь красотой, – ответил пастух. – В стране наумкибов земля бывает желтой и оранжевой, серой и коричневой. А оказаться среди белизны – это для меня совершенно новое ощущение.

– А умирать для тебя новое ощущение? – Симна показал на их проводника, с блаженным видом шагавшего впереди. – Это его страна. Что, если он решит бросить нас как-нибудь ночью или во время вот такой метели? Мы тогда нипочем отсюда не выберемся. Человеку, превратившемуся в сосульку, сокровище ни к чему.

– А ты думай о сокровище, друг Симна. Может, эти мысли согреют тебя.

У северянина заблестели глаза.

– Значит, сокровище существует?

– О да. Оно больше, чем может присниться какому-нибудь королю или императору. Целые горы золота в самом разнообразном виде: в самородках и в песке, очищенное и обработанное. Золото в слитках и в изделиях, золото в монетах, отчеканенных древними, золото такой чистоты, что его можно мять руками. А самоцветы!.. Всех мыслимых цветов и форм! Есть и серебро, и бруски платины, сложенные высокими штабелями, и драгоценные кораллы разных оттенков – розовые, красные, черные. Больше сокровищ, чем способен пересчитать человек за тысячу жизней, а уж тем более потратить.

Симна с осуждением взглянул на друга.

– И все это время ты отрицал его существование. А ведь я знал, я знал! – Он торжествующе сжал кулак. – Почему ты рассказал об этом только сейчас, вот здесь?

– Я уже говорил – чтобы согреть тебя.

– Что ж, это тебе удалось. – Немного распрямившись, северянин с усилием пробивался сквозь равномерно валивший снег. – Ну и пусть себе валит, если ему так хочется! Теперь нас ничто не остановит. Я этого не допущу. – Задрав голову, он прокричал небесам: – Тучи, вы меня слышите? Я, Симна ибн Синд, не допущу этого!

К следующему утру, когда снег по-прежнему падал, его энергии поубавилось. Северянин понимал, что ему не следует стыдиться, поскольку и остальные путники пребывали не в лучшей форме. У всех них, жителей равнин, непрекращающийся холод начал подтачивать остатки сил, лишая тепла их тела, словно гриф, отрывающий от трупа куски плоти. Сидя поутру вокруг костра, который они ухитрились разжечь в снежной пещере, двое мужчин и один кот жались как можно ближе к мерцающему пламени, рискуя обжечься. Их нечувствительный к холоду добродушный проводник рано покинул пещеру, чтобы поискать дерева для огня. На поиск сухих гнилушек он потратил несколько часов. Когда он наконец вернулся, снег повалил пуще прежнего.