А на позициях 12-й армии завалили метели. Снег засыпал дороги, прервал связь с тылами. Передовые подразделения отрезало и от начальства, некоторые офицеры лейб-гвардии запустили службу и просиживали за болтовней в блиндажах. Немцы подобрались ночью к 7-й роте Семеновского полка — она спала. Неприятель свалился ей на головы, кого перекололи, кого утащили в плен. В числе сдавшихся был командир роты, виновный в ее гибели — поручик Тухачевский. Но потуги Гинденбурга развить эти мелкие успехи были безрезультатны. Фалькенгайн записал: «Немецкие силы дошли до пределов боеспособности. При своем состоянии… они не могли уже сломить сопротивление скоро и искусно брошенных им навстречу подкреплений».

А 2 марта перешли в наступление 1-я, 12-я и 10-я русские армии. Маршал Малиновский вспоминал, как это было в 64-й дивизии 10-й армии: «Говорят, в Сувалках немцы собрали много русских пленных. Надо было их выручать. Между нашими и немецкими окопами проходил глубокий овраг с очень обрывистыми берегами, а его скаты были заплетены колючей проволокой и забросаны колючими «ежами». Перебраться через овраг, чтобы овладеть позициями немцев, нечего было и думать. Но начальство отдало приказ: оборону немцев прорвать и овладеть Сувалками. К операции готовились скрупулезно: прямо в передовые окопы установили трехдюймовые пушки, чтобы они буквально на воздух поднимали немецкие траншеи, каждая рота получила пополнение… Ранним утром в предрассветном тумане наши орудия открыли огонь. Под прикрытием пушек и пулеметов наша пехота по-муравьиному полезла через глубокий овраг. И произошло почти невероятное: солдаты овладели-таки передними окопами противника, вернее тем, что осталось от этих окопов после обстрела прямой наводкой…».

12-я армия Плеве связала группу Гальвица фронтальными боями, а 18 марта под Праснышем нанесла ей еще один сокрушительный фланговый удар и одержала блестящую победу. Разгромила 2 корпуса, они понесли огромные потери, бросили всю артиллерию, их остатки в полном беспорядке отступали к границе. Русских пленных стали перегонять во внутренние области Германии, и немцы отыгрывались на них за свои поражения. Били, отбирали сапоги и заставляли идти по снегу босыми.

Победа была одержана и на берегу Балтики. Здесь в российскую территорию вдавался немецкий «аппендикс» с г. Мемелем (ныне Клайпеда). Предыдущие действия обошли его стороной — он был очень сильно укреплен, его могла прикрыть артиллерия кораблей. Но германский флот парализовал Колчак. А гарнизон Мемеля пришлось забрать для подкреплений армии, в городе оставили лишь ландштурм. Русская Ставка узнала об этом, скрытно перебросила сюда войска. Внезапно они пошли на штурм, одной атакой разнесли ополченцев и овладели Мемелем. Всю Германию это вогнало в состояние шока.

Но и русское наступление к решающему успеху не привело. В двухмесячных сражениях части поредели. Заготовленные запасы снарядов иссякли. Немцы отступили на тыловые рубежи и остановили дальнейшее продвижение наших армий. Хотя и германский план генерального прорыва был сорван. 31 марта гросс-адмирал Тирпиц подвел итог: «Русская армия дерется очень хорошо, а руководят ею гораздо лучше, чем можно было ожидать». «У нас начинают сдавать нервы. Гинденбург, видимо, дошел до предела».

План Гинденбурга предусматривал не один, а два пролома русского фронта. Одновременно с Пруссией готовился удар в Карпатах. Здесь создавалась новая Южная армия генерала Линзингена из 3 германских и 5 австрийских дивизий, из Польши сюда перебрасывалась 2-я австрийская армия. Они должны были деблокировать Перемышль, пополниться его огромным гарнизоном, двигаться навстречу немцам, наступающим из Пруссии — и вся русская группировка в Польше попадала в кольцо.

Перемышль считали чудом фортификационного искусства. Его укрепления были построены по последнему слову военной науки, могучие форты огрызались огнем сотен орудий. Крепость обложила 11-я армия Селиванова из двух «второсортных» корпусов. Осадных орудий у нее не было. Да и тяжелые можно было по пальцам пересчитать. А напрасных потерь Селиванов не желал, довольствовался только осадой. Его части окружали крепость окопами, перекрывали места возможного прорыва, изматывали австрийцам нервы артиллерийскими перестрелками, но сами на рожон не лезли.

Русское командование понимало — противник не оставит попыток освободить Перемышль. Разведка подтвердила: за Карпатами снова сосредотачиваются войска. Брусилов, по своему обыкновению, предлагал упредить врага. Доказывал: если австро-германцы соберут могучий кулак, то попробуй угадай, где они ударят? И попробуй их останови, когда они попрут, сбивая по очереди перебрасываемые против них подкрепления. На Юго-Западном фронте наступление не планировалось, и Иванов был против. Но Брусилова поддержал Алексеев. Признавал, что разгромить неприятеля не получится, но нужно помешать ему изготовить ударную группировку, пусть австро-германское начальство раздергивает свои соединения. Ставка согласилась с этим мнением, разрешила наступать с ограниченными задачами.

Операция была возложена на Брусилова. Основной удар он наметил на участке от Дуклинского перевала до Белогруда, здесь собирались 4 корпуса. Этот удар так и не состоялся, но приготовления к нему все же спутали планы немцам и австрийцам. Они обнаружили выдвижение наших войск и, в свою очередь, решили упредить русских. Начать свою операцию раньше установленного срока, не дожидаясь, пока сосредоточатся все их силы. 23 января загрохотали вражеские батареи и их армии устремились вперед. Причем выяснилось, что главная неприятельская и главная русская группировки нацеливались точно навстречу друг другу. Но неприятельская значительно превосходила, теснила и отбрасывала корпуса Брусилова. Сразу обозначилось, куда она продвигается, — на Перемышль.

Брусилов начал сдвигать на этот участок свои соседние соединения. Но и к противнику прибывали новые части, наращивали натиск. Тогда Брусилов поступил вопреки всякой логике, отдал приказ 25 января перейти в контрнаступление. Его командиры были изумлены, переспрашивали. Какое уж контрнаступление, если их подчиненные отходили. В лучшем случае, с трудом держались в обороне. Но командарм категорически подтвердил — выполнять приказ! Войска стали неуверенно подниматься в атаки. И помогло. Австрийцы ничего не понимали, озадачились. Начали останавливаться, окапываться. А наши солдаты, видя это, воодушевлялись. Дружно бросались на врага, сбивали с позиций. Группировку противника попятили обратно к перевалам.

Боевые операции 1915 г.

На Карпатах пошла, как ее называли австрийцы, «гуммикриг» — «резиновая война». То туда, то сюда. Схватки были жестокие и упорные. И если немцы начали применять на своем фронте газы, то и австрийцы внедрили жуткое изобретение, разрывные пули «дум-дум». Они наносили огромные рваные раны, пострадавший или умирал или оставался калекой. Наши бойцы сочли это оружие подлым и боролись с ним по-своему. Если у кого-то нашли обоймы с пулями дум-дум, в плен не брали, приканчивали на месте. Австро-Венгрия возмутилась. Заявила, что за каждого такого убитого будет расстреливать двух русских пленных. Но великий князь Николай Николаевич пригрозил жестко и недвусмысленно: если Вена осмелится на подобные меры, за каждого казненного пленного в России будут вешать четверых. Пояснил: «У нас австрийских пленных на это хватит». В результате стрелять разрывными пулями стали редко. Вражеские солдаты просто боялись носить их при себе, выбрасывали при первой возможности.