К новым корпусам присоединили старые, вышедшие из окружения. Опытные воины умело продвигались ползком, короткими бросками после артналетов. Кольцо окружения стало рваться. К тому же, для окружения 20-го корпуса, немцы перебросили войска с других участков, русские перешли в наступление севернее, в Литве. Неприятельская группировка под Липском сама оказалась под угрозой обхода. Чуть-чуть не успели. У окруженных кончились снаряды и патроны, не было еды, противник стеснил их на пятачке в 2 кв. км. и расстреливал с высот. Погибло 7 тыс. человек. Одностороннее избиение подорвало дух корпуса, и он не дотерпел буквально один день. 21 февраля сдался.

После недельных боев наши атакующие части взяли Липск, но немцы уже поспешно уводили пленных в тыл — они и сами отступали, их обходили с севера. Их преследовали, неприятели откатились к Августовскому каналу и на его рубеже сумели закрепиться, остановить русских. В Германии шумели о «втором Танненберге», «100 000 пленных». Чего ж мелочиться-то? На самом деле, в плен попало 22 тыс. человек. Но и враг понес очень большие потери. Операция могла кончиться для него гораздо хуже, если бы Рузский и Сиверс вовремя сманеврировали и ударили во фланг прорвавшимся германцам. Да и Гинденбург оценивал свои успехи скромнее. Ведь 10-я армия не была уничтожена, контратаковала, получила подкрепления. Гинденбург счел ее слишком сильной. Вторую попытку взломать фронт перенес южнее. Решил окружать и уничтожать 12-ю армию. Приказал армейской группе Гальвица обходить ее западный фланг, пробиваться на Прасныш, а армии фон Белова ударить на Осовец и обходить с востока. 21 февраля началось повторное наступление.

Но Осовец опять оказался неприступным. В общем-то здесь впервые в военной истории был применен принцип укрепрайона. Форты прикрывали огнем траншеи и блиндажи, а траншеи и блиндажи не позволяли взять форты. Надрывались жерла осадных махин, содрогалась земля от взрывов, атакующие пехотинцы оставляли тысячи мертвых тел по болотам предполья. А крепость устояла, прикрыла 50-километровый промежуток между 12-й и 10-й армиями.

На стыке 12-й и 1-й армий тоже гремели тяжелейшие бои, соединениям Гальвица все же удалось смять русскую оборону, 24 февраля они захватили укрепленный городок Прасныш. Но здесь немцы имели дело с таким военачальником как Плеве. Он быстро перегруппировал войска и сделал примерно то же, что Юденич под Сарыкамышем. Вместе с частями соседней 1-й армии нанес контрудар не в лоб, а чуть западнее. Группа Гальвица, углубляясь в расположение наших войск, растянула свой фланг. Его и прорвали неожиданной атакой, дивизии Плеве начали выходить немцам в тыл. Противник бросил Прасныш, сломя голову ринулся назад, выбираясь из ловушки. Это удалось далеко не всем, в плен попало 10 тыс. вражеских солдат.

Германское командование намеревалось поддержать наступление и силами флота. На Балтику в Данцигскую бухту пришла мощная эскадра принца Генриха Прусского. Но в феврале к этой базе отправились 4 русских миноносца под командованием Колчака. В море было много льдин, столкновение с ними грозило гибелью маленьким кораблям. Колчаку очень пригодился его богатый опыт полярника. Лавируя между льдинами, выискивая проходы в ледяных полях и массах шуги, он мастерски провел миноносцы к цели. На подступах к бухте поставили 200 мин и благополучно вернулись домой. А когда германская эскадра решила выйти в море, разразилось бедствие. Один за другим подорвались 4 крейсера, 8 миноносцев, 11 транспортов. Генрих Прусский запретил плавания своим кораблям. Принялись тралить мины, а потом эскадру убрали из Данцига подальше от русских берегов, в Свинемюнде.

Война шла и в воздухе. По милости военного министерства и союзников, прибравших к рукам русские заказы, наши летчики действовали на стареньких, невооруженных машинах. Но они творили чудеса. Садились и взлетали там, где это казалось невозможным. Доставляли донесения, вели разведку, бомбили. Ученик Нестерова командир авиаотряда Крутень в начале 1915 г. наказал немецких летчиков за бомбежки русских госпиталей и санитарных поездов. Впервые организовал ночной групповой налет на вражеский аэродром и уничтожил там боевую технику. Авиация в это время бурно развивалась во всех странах. На самолетах устанавливалось вооружение, приборы, радиостанции. Но все это еще было очень несовершенным. Рации работали лишь на прямой видимости, и для корректировки дальнобойной артиллерии пилот наблюдал за разрывами, а потом летел назад, докладывать. У немцев и французов изобрели пулеметы, стрелявшие через винт, но синхронизировать не умели, часто пули рубили винт.

Русские летчики и техники тоже изобретали, экспериментировали, зачастую кустарным способом, прямо на фронте. Для борьбы с самолетами противника придумывали даже такие приспособления, как пила на костыле. Или трос с привязанным к нему якорьком, пироксилиновой шашкой. Эти опыты, конечно, не прижились. Зато оказались очень эффективными, особенно против конницы, металлические стрелы (или просто большие гвозди), высыпаемые вниз. А против самолетов стали брать в кабину пулеметы, их устанавливали на турели или на обычном шкворне. Но такие примитивные конструкции нередко бывали надежнее зарубежных заводских новинок. С другой стороны, иностранцы все еще бомбили на глазок, а в России уже были приняты на вооружение авиационные прицелы. Были и четырехмоторные бомбардировщики «Илья Муромец», они имели скорость 100–115 км/ч, сильное бортовое вооружение: 5–8 пулеметов. Могли лететь до 5 часов, нести 1,5 т груза. Но… военные ведомства Англии, Франции, Германии к тяжелым самолетам относились скептически. И в России тоже. Полагали, что они бесперспективны, что нужны легкие универсальные аэропланы — и для разведки, и для связи, и для бомбежки.

«Отцом» бомбардировочной авиации стал штабс-капитан Георгий Георгиевич Горшков. Он был увлечен «Ильей Муромцем», перед войной совершал на нем рекордные перелеты. После нелегких споров и обиваний порогов он все же добился, чтобы эскадру этих самолетов послали на фронт. Сам возглавил ее, и 28 февраля бомбардировщики Горшкова 3 часа утюжили немецкие батареи. Нанесли им такой ущерб, что германское командование немедленно снарядило всю наличную авиацию — найти аэродром «Муромцев» и уничтожить их. Сделать этого немцы не смогли. Вскоре Горшков вскоре продемонстрировал и другие возможности машины. Взял на борт запас бензина, фотоаппараты, наметил ряд железнодорожных узлов в глубине обороны противника, за 4 часа пролетел 500 км и привез командованию 50 отличных снимков. По распоряжению Ставки на фронт было направлено 7 отрядов «Муромцев». Общее командование ими возложили на Горшкова. А в тылу Н. Е. Жуковским была научно разработана теория бомбометания, началось серийное производство авиабомб ФАБ-16 и ФАБ-82.

Тем временем на фронте немцы еще пытались нажимать. 255-й Аккерманский полк формировался в торговых южных городах, в него попало много инородцев и прочего сброда (писаря военного присутствия даже пустили слух, что полк остается в тылу, и торгаши несли взятки, чтобы попасть в него). В составе 10-й армии полк воевал плохо, среди солдат ходили разговоры, что русских все равно разобьют. А при очередной атаке немцев эта публика подняла руки вверх. На участке полка возникла брешь, в нее устремился противник. Соседним нашим частям пришлось снова пятиться от Августовского канала к Липску.