Когда древние додумались до прецессии?

В ответе на этот вопрос скрыта великая тайна прошлого. Прежде чем попытаться проникнуть в эту тайну, познакомимся с «официальной» линией. Британская энциклопедия как кладезь исторической мудрости ничем не хуже других; вот что в ней говорится об ученом Гиппархе, предполагаемом первооткрывателе прецессии:

Сначала о терминологии. Угловая секунда — самая маленькая доля углового градуса. В одной угловой минуте их 60, в одном градусе 60 угловых минут, а весь годовой путь Земли вокруг Солнца составляет 360°. Годовое изменение в 50,274 угловой секунды (меньше одной шестидесятой градуса) так мало, что потребуется примерно 72 года (целая человеческая жизнь), чтобы Солнце в день равноденствия сместилось по эклиптике на один градус. Именно из-за трудности измерения такого медленного темпа изменений результаты, полученные Гиппархом во II веке до нашей эры, объявлены в Британской энциклопедии «выдающимся открытием».

Представлялось бы нам это открытие столь же выдающимся, если бы оказалось, что оно сделано повторно? Сияли бы столь же ярко астрономические и математические достижения греков, если бы мы смогли доказать, что за труднейшую задачу измерения прецессии брались за тысячи лет до Гиппарха? Что, если этот небесный цикл продолжительностью почти 26 тысяч лет стал объектом точных научных исследований задолго до предполагаемого расцвета научной мысли?

В поисках ответов на эти вопросы может встретиться много таких свидетельств, какие ни один суд не принял бы в качестве вещественного доказательства. Мы тоже не будем их рассматривать. Мы видели, что Гиппарх предложил для величины ежегодной прецессии значение 45–46 угловых секунд. Поэтому не будем сталкивать греческого астронома с пьедестала первооткрывателя прецессии, если нам не удастся найти более точный результат, исходящий из более раннего источника.

Конечно, существует много потенциальных источников. Однако сейчас в интересах экономии места мы ограничим наше исследование мифами, имеющими универсальный характер. Мы уже рассматривали подробно одну группу мифов (см. предания о наводнении и катаклизме в части IV) и видели, что они обладают рядом интригующих подробностей.

1. Нет сомнения, что они возникли чрезвычайно давно. Возьмем, например, месопотамскую историю о Потопе, варианты которой были обнаружены на табличках, относящихся к древнейшим слоям Шумера, около 3000-го года до нашей эры. Эти таблички, созданные на заре письменности, не оставляют сомнений в том, что предание о Потопе было древним уже тогда и, следовательно, родилось задолго до возникновения этой письменности. Трудно сказать, как давно это произошло, так как ни один ученый не смог установить дату создания хотя бы одного мифа, не говоря уже об известных почитаемых и широко распространенных легендарных традициях. Создается впечатление, что они существовали всегда и являлись частью основного багажа человеческой культуры.

2. Нельзя исключить возможности того, что эта аура глубокой древности — не иллюзия. Наоборот, мы уже видели, что многие великие мифы о катаклизме содержат точные свидетельские показания о реальных испытаниях, выпавших на долю человечества во время Последнего ледникового периода. Следовательно, теоретически они могли быть созданы почти в то же время, когда возник наш подвид Homo sapiens sapiens, возможно 50 тысяч лет назад. Данные геологии, правда, свидетельствуют в пользу более позднего источника, и мы считаем более вероятной эпоху с 15 000 по 8000 год до нашей эры. Только в это время на памяти человечества происходили такие быстрые климатические изменения конвульсивного характера, как те, что так красноречиво описывают мифы.

3. Ледниковый период и его бурное окончание — глобальные явления. Поэтому нас не должно особенно удивлять то обстоятельство, что предания о катаклизме у многих различных культур, разбросанных по земному шару, характеризуются сходством сюжетов и высокой степенью единообразия.

4. Однако вызывает удивление, что мифы не только описывают общий опыт, но и делают это с помощью общего символического языка. Снова и снова встречаются одни и те же литературные мотивы, стилистические приемы, узнаваемые характеры, сюжеты.

Согласно профессору Сантильяне, это единообразие предполагает действие направляющей руки. В «Мельнице Гамлета», плодотворном и оригинальном труде о древних мифах, написанном в соавторстве с Гертой фон Дехенд, профессором истории науки из Франкфуртского университета, он утверждает, что

Сопоставляя великие универсальные мифы о катаклизме, задумаемся: может быть, совпадения, которые не могут быть совпадениями, и случайности, которые не могут быть случайностями, указывают на глобальное влияние древней, хотя и не поддающейся определению направляющей руки? Если да, не та ли это рука, которая во время Последнего ледникового периода вычертила ряд высокоточных и технически совершенных карт мира, которые мы рассматривали в части I? И не та ли это рука, что оставила свои призрачные отпечатки на универсальных мифах, где фигурирует смерть и воскресение богов, и огромные деревья, вокруг которых переворачивались земля и небо, и водовороты, и мешалки, и сверла, и прочие вращающиеся и перемалывающие устройства?