– Он прав. Мы создания силы. Но от нас ничего не зависит. Все контролирует Исагирре или кто там еще над ним.

– Возможно, – согласился Минголла. – Нами наверняка манипулируют. Но это не значит, что мы сами никогда не получим контроль. – Он положил автомат на землю и обнял Дебору. – Я все думаю о том, что говорил Нейт.

– О чем?

– О том, что они постоянно ошибаются, что они искусны, но небрежны. Все, что у них получается, получается случайно. Я и сам это замечал по тому, как все вышло в Баррио. Думал, прорвусь, у меня же все под контролем, а в конце концов вляпался и меня чуть не убили. Еще можно вспомнить, что они делали со мной. Исагирре вкатил ударную дозу, а потом переживал, что слишком много. Это у них в крови, такая безалаберность. Вертушка – отличный пример. Столько мудохаться с куском железа и ради чего? Смысла никакого, одни понты. Исагирре поигрался в бога. Эти люди веками сидят на своей дури, наверное она как-то на них повлияла. Они сильные, но силу свою постоянно прохлопывают. И если мы будем смотреть по сторонам, никому не верить, кроме самих себя, то, может, у нас и получится их поймать. Может, мы и есть их главный прокол. Такое у меня чувство. Дебора молчала.

– Правда, – сказал он. – Это не домыслы.

– А я не хочу, чтобы они прохлопывали,– сказала Дебора. – Я хочу, чтобы из-за них тут хоть что-то изменилось.

– Ты хочешь сказать...

– Мне плевать, кто и чем там у них заправляет,– продолжала она.– До тех пор, пока это не Американская торгово-промышленная палата в Гватемала-сити. И не «Юнайтед Фрут», и не «Стэндард Фрут», и не «Банко Американо Десаролло». Или еще какая американская компания. Если Исагирре против них, то я буду работать на него.

Она словно отбросила уныние и готова была всерьез рассердиться. Минголле не хотелось спорить.

– Ага, пусть... ладно. Только давай все ж поосторожнее, хорошо? Давай не будем доверять тем, кого не знаем. Договорились?

– Договорились, – согласилась Дебора. – Но кому-то рано или поздно доверять придется, и пусть это будут люди Исагирре.

Звездный свет блестел в реке, очерчивал вихрение воронок. Ветер разогнал комаров, и Дебора с Минголлой расстелили спальные мешки рядом с палаткой. Вблизи лицо Деборы казалось мягким, почти как у девочки, он коснулся ее груди, и она задышала ему в щеку горячо и часто. Но, несмотря па близость, он чувствовал, что отдаляется от нее,– наверное, слишком много думал о предстоящем путешествии и не мог забыться; он изучал ее груди, бедра, вагину, пытаясь через знание тела познать ум и душу, найти какую-то такую выпуклость, которая успокоила бы его растрепанные нервы, объяснила бы и оправдала тот риск, на который он шел ради этой женщины. Добился он, однако, всего лишь возбуждения. Кожа ее была на ощупь как звездный свет, гладкой и затянутой прохладной пленкой. Минголла опустился ниже и оказался между длинных бедер, Дебора выгнула шею, всмотрелась в небо и выкрикнула:

– Боже! – словно увидела там чье-то непостижимое присутствие.

Но Минголла знал, к кому был на самом деле обращен ее крик. К охватившему их теплу и слабости. К тому, что из страха и надежды творило желание. К бездумному, самопоклоняющемуся существу, в которое они превратились вдвоем со всеми своими бедрами, губами и сердцами. И оно было Богом.

Люди в этих местах – трава.

Томас де Куинси

Рэй Баррос – плохой человек. В Ливингстоне это вам подтвердит кто угодно. Посудите сами, говорят люди, он сплошь и рядом вешает на себя часы и цепочки, которые раньше видели на его пассажирах. Посудите сами: когда его жена была на сносях, она как-то раз отправилась вместе с ним в путь, а вернулась без живота и без младенца. Не потому ли, что Рэй, которому вечно не хватает терпения на слабых и немощных, счел ребенка досадной помехой и выкинул его вон? И не потому ли вскоре после этого жена бросила его и перебралась к родным в Пуэрто-Барриос?

А посмотрите на бабу, с которой он с тех пор путается, – она же шлюха, вместо глаза у нее странная роза, наделенная волшебной силой. А коль вы еще не поняли, что это за злыдень, – поглядите, что он возит. Кокаин, дезертиров, антиквариат. Пет, сказали Минголле люди, лучше бы тебе поискать другую лодку... хотя на чем еще доберешься до Панамы, кроме как на «Энсорселите», и бог знает, когда будет другая оказия. Может, сеньору лучше вообще переменить свои планы.

Предостерегавшие Минголлу мужчины и женщины были карибцами, обитали в белых каситах, купались в многоярусном водопаде, что сбегал с зеленого холма неподалеку от города, и их мирная жизнь в столь тесной близости от зоны боев лучше всего доказывала искусственность этой войны. С их слов Минголла нарисовал себе портрет пирата Рэя Барроса – седоватого человека с золотыми зубами, покрытого шрамами и татуировкой, а ветхое рыбачье корыто «Энсорселита» неплохо подходило именно такому персонажу: сорокафутовая, с темно-зеленым корпусом лодка, под палубу втиснуты четыре каюты, в корме охлажденный трюм. Ходовую рубку, перекошенную больше, чем надо, градусов на пять, не красили уже много лет, но из-за остатков желтых пятен она казалась издали покрытой веселым горошком. На палубе валялись тряпки, масляные железяки, мотки веревки, дырявые бензиновые канистры, а доски были усыпаны пятнами сухой гнили. Однако с неряшливым видом лодки сочетался характер Рэя, но никак не внешность. В этом долговязом узкогрудом человеке немногим моложе тридцати лет, с модно подстриженными черными волосами, плоско ложившимися на затылок, и длинным лошадиным лицом чувствовалась, несмотря на простоватость, порода и что-то очень для Минголлы знакомое. Возможно, думал он, довольно привлекательное лицо напоминает ему придворные портреты Гойи – длинноносых, тонкогубых герцогов и маркизов.

В лодку они погрузились утром, – холодным пасмурным утром, когда по морю ползли клочья тумана; Рэй встретил их у причала изысканным поклоном, но тут же все испортил ворчливым приветствием.

– Я же сказал – в семь, – ругнулся он. – Ты что себе думаешь, мужик? У меня что, такси? Пассажир, блядь, вас уже битый час дожидается.

Не успел Минголла спросить, что еще за пассажир, как из-за рубки с довольным видом показался черный великан. Седые прожилки в курчавых волосах, красная бейсбольная кепка, джинсы и футболка, плотно обтягивавшая мускулы на груди и руках. Над глазом розовый крючковатый шрам. Минголла сперва не поверил, что это действительно Тулли, но в следующий миг выхватил из-под рубашки пистолет

– А ну убери это сучье говно! – Рэй попятился.

Тулли и бровью не повел.

– Суров ты, Дэви. Да и с нутра силен. А это, как я погляжу, – он окинул взглядом Дебору, – Чифуэнтес и есть, ага? С виду ничего, друг.

– Что ты тут делаешь? – спросил Минголла.

– То же, что и ты, друг. Панама! – В устах Тулли это слово отозвалось окликом судьбы и великими подвигами в самом ближайшем будущем. – Прибавил два и два, и вышла Панама.