* * *

Они всё-таки спускаются в долину без происшествий. Никто не упал, никто не разбился, и, судя по внешнему довольству Талгата, которое стало заметно, когда все встают в тесный круг и Талгат совещается с Азизом, выходят туда, куда и следовало.

Это не самая нижняя долина, потому что склон сбоку всё же есть, но здесь уже тяжёлые лапы елей слегка защищают от ветра. И пурга метёт не так сильно. Даже видно становится лучше, хотя белая тьма не отступает. Сейчас, должно быть, разгар дня. А впечатление такое, что ночь стоит глубокая, непробудная в своей тяжёлой вязкости.

Закончив разговор с командиром, Талгат даже смеётся:

– Я поздравляю личный состав с выполнением оперативной задачи. На моей памяти никто не совершал такого до нас. Суворов бы нам позавидовал... То, что осталось сделать, пустяки в сравнении с тем, что вы сделали... За мной! Отдыхать будем потом...

Подполковник Разин мрачен. Садится на камень, опускает голову. На нём ответственность за провал операции.

Можно подумать, что подполковник дремлет. Однако слышатся шаги со стороны выхода, и Разин сразу встаёт. Он по шагам узнаёт радиста – сильно тот топает.

– Что?

– Бесполезно... Только аккумуляторы посажу... Сплошной треск. В такую погоду невозможно работать...

За спиной радиста стоит радист группы полковника Согрина. Разин светит фонарём, на него смотрит, ожидая иных слов, но младший сержант только плечами пожимает.

– Мы с двух раций пробовали... Бесполезно... И место меняли... Никакого толка...

– Отставить связь! Поберегите аккумуляторы... Отдыхайте...

Разин снова садится на камень. Незаметно суёт в рот таблетку нитроглицерина. Сердце чуть-чуть поджимает. Когда шла настоящая работа, когда приходилось переносить тройные и четверные нагрузки на марше, подполковник о сердце даже не вспоминал. А стоит понервничать, оно напоминает о себе само. Но, кажется, уже и нервничать не стоит. Он сделал всё, что мог... И даже предусмотрел случайности...

Посты у каждого выхода расставлены. Расставлены и внутренние посты на основных горизонтах пещеры. Инструкции даны строгие – молчать самим и слушать. Каждый звук регистрировать и проверять. Вдруг да остались в пещере боевики. Вдруг да и компьютерщиков Азиз вывести не сумел. Не сумасшедший же он – в такую пургу по горам блуждать, пусть и комиссовали его из армии по психической статье. Может быть, и след, оставленный на снегу у выхода из пещеры, – просто уловка умного Талгата.

Талгат умеет маскироваться. Разин хорошо помнит учения, в которых участвовали войска КГБ против спецназа ГРУ. Дело было перед первой командировкой в Афган. Тогда офицеры КГБ вместе с пограничниками, входившими в их ведомство, загнали группу из трёх спецназовцев ГРУ в болото. Путь был один – на остров. Пробираются туда, промокнув до ушей. Никого не находят. Вокруг острова чёрная топь, через которую пройти невозможно. Это все знают. Постояли, поговорили, поохали, отправились восвояси, недоумевая. И не поняли, что стояли, наступив на прикрытую листвой спину Талгата. А он молчал, напряг до предела мышцы, чтобы ни одна часть тела не дрогнула, и молчал, терпел...

Возможно, что-то похожее Талгат делает и здесь. Теперь остаётся только ждать...

По другую сторону того же камня сидят на каменистом полу полковник Согрин со своими майорами. Светят фонарём в карту космической съёмки. Шепчутся.

– Александр Андреич, взгляни сюда...

Подполковник подходит сразу. Приседает перед картой.

– Что-то надумали?

– Надумали идти...

– На смерть?

– Талгат же пошёл?

– А кто сказал, что он дойдёт?

– Тоже верно... Может, и спасём его... Откопаем из-под снега вместе с пленниками...

Разин вздыхает, но в глазах его светится надежда.

– Показывай!

Полковник показывает красным остро отточенным карандашом. Он носит цветные карандаши в планшете, используя для сохранения острия простые колпачки от обыкновенных шариковых ручек.

– Судя по карте, реальным выглядит только один маршрут...

– Главное, чтобы с этого маршрута не сбиться... – поддерживает подполковник.

– Мы вот думаем, что это такое?

Карандаш полковника очерчивает на карте аккуратный кружок, который в свете фонаря кажется магически-манящим.

– Я вообще ту сторону хребта не просматривал. Не планировал там работу...

Согрин чешет тупым концом карандаша нос.

– Можно принять за скалу, но уж слишком правильная форма. Не бывает в природе таких прямоугольных скал. Кроме того, на простой карте этого нет.

– И что думаешь?

– Вот Толя предполагает, что это хижина...

Разин поочерёдно смотрит на всех офицеров.

– Они пошли туда?

– Они могут зайти туда...

Разин пододвигает ко рту микрофон «подснежника».

– Я «Волга»! Я «Волга»! Внимание! Собираю свою группу в полном составе. Командиры линейных взводов ко мне для инструктажа!

– Тоже идёшь? – спрашивает Согрин.

– Только своей группой... Наличными силами... Восемь человек. Девятый ранен, он внизу, в лагере...

Второй раз за день Басаргин начинает своё традиционное расхаживание по офису, во время которого, как он утверждает, ему лучше думается.

Все собираются опять вместе, за исключением Дым Дымыча, который выполняет своё задание в камере с не очень приятным, но уж абсолютно точно разнесчастным соседом. Только-только вернулся Доктор Смерть с известием, что нынешней ночью будут проводиться испытания системы наведения, предложенной голландскими чеченцами. Эта новость заставляет торопиться, потому что она, несомненно, несёт в себе какую-то информацию, хотя трудно однозначно и сразу определить, какую именно. Планы чеченцев до сих пор непонятны и выглядят совершенно чистыми. Именно так заявил Доктору генерал-эксперт. Во всяком случае, российская сторона ничего не теряет, познакомившись с чуть отличной от собственной технологией и не раскрывая свою.

– После испытаний, проводимых одновременно на двух полигонах в разных климатических условиях и с разным уровнем естественных эфирных помех, мы можем что-то полезное позаимствовать, – сказал генерал. – Испытания вовсе не означают, что мы обязательно заключим договор и начнём сотрудничество. Это тоже своего рода разведка... Насколько нам известно, предложенный прибор почти идентифицируется с прибором НАТО...

Доктор вернулся слегка озадаченным. И, наверное, всю дорогу до офиса чесал затылок, потому что появился перед товарищами весьма взлохмаченным.