Он поманил доблестного воина, который только и ждал сигнала. Уже через секунду Квакваса навытяжку стоял перед командармом и пожирал его глазами, придав физиономии должный идиотизм. Вся его поза свидетельствовала о рвении и верности воинскому долгу. Гоблин таращил глаза, выпячивал грудь, растопыривал локти. Черный Шаман посмотрел на него со сложным выражением на лице, смесью поощрения и раздражения, и сказал:

– Да, правильно, это Квакваса. Значит, в десятники метишь, солдат? – Квакваса истово затряс башкой. – Хорошо, запомню. А сейчас всем разойтись! Мне нужно обдумать дальнейшую стратегию и тактику нашей победоносной войны.

* * *

Комплект формы, которую спер где-то Квакваса, оказался неполон. Обувь и головной убор отсутствовали, так же как и ремень. Собственно, в наличии имелись только китель да шорты – то и другое оригинального покроя. Шорты были чересчур широкими, словно предназначались не для поджарых солдатских ягодиц, а для чемодана приличных габаритов. Китель имел недвусмысленные вытачки на груди, а застегивался на левую сторону. Размер формы был значительным.

– Явно бабская, – сделал я логичный вывод. – Пускай Квакваса сам ее носит!

Боксугр пропустил это мудрое и вместе с тем остроумное замечание мимо ушей. Не допускающим возражений тоном он приказал нам начинать процедуру примерки. Без промедления. Чтоб придать распоряжению больший вес, тысячник взял жезл на изготовку.

Пришлось подчиниться. Первым в очереди стоял, разумеется, я. Брюзжа, что всю жизнь мечтал попасть на кастинг клоунов-трансвеститов, я влез в мешковатые шорты, напялил китель. Результат, судя по реакции окружающих, превзошел мои самые мрачные ожидания. Собравшиеся на бесплатное представление воины таха принялись ржать, будто самцы зебры в пору гона, и отпускать комментарии, за которые в другое время я устроил бы небольшой гоблиноцид. Самым обидным было то, что даже Зийла не могла сдержать ухмылки. Лишь Зак оставался серьезным. Он скоблил ногтем «метку верности» и нервно позевывал. Знал, что наступит и его очередь смешить народ.

Так оно и вышло. Сполна насладившись моим позором, тысячник приказал облачиться в ублюдочный костюм Маггуту. Впрочем, вторая серия маскарада вызвала у солдат куда меньше веселья. Во-первых, пропало чувство новизны. А во-вторых, на ширококостном орке, обладающем грудью культуриста, бабская форма смотрелась лучше. У меня отлегло от сердца. Очевидно, позорные шмотки придется носить не мне.

– О! Как по тебе кроили, брат, – сказал я, честно и прямо глядя в наполненные печалью глаза соратника. – Китель будто влитой. Да и штанцы нормально прилегают.

– Правда, что ли?

– Конечно. Если мне не веришь, спроси хоть кого.

Многие воины закивали, соглашаясь. Однако у ревнивца Боксугра имелось на этот счет собственное мнение, в корне отличное от общественного.

– Нет, плохо! – заявил он. – Совсем плохо. Сразу заметно, что с чужого плеча. Скорей отдай эту одежду человеку, Зак Маггут. Ты возьмешь другую.

Пять секунд назад чувствовавший себя везунчиком и почти счастливцем, я мгновенно скис. Понятно было, что судьба моя предрешена, дискутировать бесполезно. Не обязательно обладать эльфийским интеллектом, чтобы догадаться: тысячник будет стоять на своем до конца. И движут им отнюдь не соображения успешности предстоящей операции. Мерзавец просто желает унизить удачливого соперника. Пусть это мелко, но ведь именно мелкие пакости – самые действенные.

Обрадованный орк начал торопливо освобождаться от злополучной униформы. Зийла как будто собралась возразить, но почему-то передумала и быстро зашагала прочь.

«Все правильно, – подумал я, провожая взглядом ее аппетитную фигуру. – Женщины презирают неудачников. А в особенности неудачников, выглядящих смешно или нелепо».

Я принял у ликующего Зака матерчатый комок, шершавый, пятнистый, грязно-зеленый – настоящий символ глубочайшей тоски, – и медленно направился к северной стене ночлежки. Нужно было попытаться что-нибудь перешить, чтобы не выглядеть завтра окончательным пугалом.

– Эй, человек! Стой!

Я обернулся. Ко мне вразвалку приближался один из телохранителей Черного Шамана. Заметив, что я услышал его, телохранитель остановился и лениво взмахнул ручищей.

– За мной. Хуру-Гезонс приказывает явиться к нему. Зак Маггут, ты тоже зайди.

Мы обменялись безрадостными взглядами. Ничего хорошего от этого приглашения ждать не стоило.

– Приказы великого командарма надо выполнять бегом, – подбодрил нас телохранитель.

Валкой рысью мы устремились к «штабному» углу. За день там появилась ширма, собранная из палок и зеленоватой мешковины. За ширмой находился помост, аналогичный тому, что был разрушен утром. На помосте возлежал полуголый Хуру-Гезонс. Тело великого вождя таха покрывали замысловатые татуировки, один из сосков прокалывало золотое кольцо. На расстоянии вытянутой руки лежал боевой жезл. Слева от помоста стояла Зийла. Симпатичное лицо гоблинши выглядело удовлетворенным. Справа топтался злой и недовольный тысячник Боксугр.

– Солдаты, – сказал Шаман, когда мы приблизились, – мне доложили, что произошло недоразумение.

Зийла скосила глаза в сторону тысячника и победоносно усмехнулась. Боксугр заскрежетал зубами. Шаман продолжал:

– Та одежда, которая больше подходит Федору, оказалась у Зака. И наоборот. Кому-то недальновидному это может показаться мелочью, не стоящей и минуты времени Хуру-Гезонса. – Тысячник при этих словах вздрогнул, будто укушенный скорпионом. – Но сейчас, когда мы находимся на подступах к дворцу колдуна Волосебугу, любой пустяк может стать решающим. Федор, ты наша главная надежда. Во время завтрашней разведки ты должен выглядеть как настоящий солдат «небесных повязок». Поэтому возьми себе форму, которую добыл десятник Рож. А ты, Зак, возьмешь другую. Обменяйтесь сейчас.

Мы выполнили приказ – я с огромным энтузиазмом, Зак совсем без охоты. Окончательно взбешенный и расстроенный тысячник Боксугр, ссылаясь на то, что у него прихватило живот, попросил разрешения удалиться. Шаман не возражал.

– Теперь наденьте ее, – сказал он, когда обмен состоялся. – Я хочу посмотреть, как вы будете выглядеть завтра.

Живо избавившись от своего потного и грязного комбинезона, я натянул вещи, снятые с Игорехи. Он был чуточку худее и повыше меня, мысы его ботинок были очень неудобно стоптаны к внутренней стороне, но какое это имело значение? В целом я выглядел замечательно.

Орк переодевался с каменным выражением лица. С тем же выражением выслушал маршальские восторги по поводу моего бравого вида и скупое «тоже неплохо» в собственный адрес. Было заметно, что Зак смертельно обижен.

– Я удовлетворен, – подвел итог Шаман. – Если будете уверенно держаться, ни один шакал-киафу не отличит вас от настоящих «небесных повязок». Идите отдыхать. Десятник! – Он навел палец на Зийлу. – Обеспечишь им ужин и приличные условия сна. Пусть проведут ночь, как положено мужчинам перед боем.