Воздух тяжелый, как студень, от веса криков, проклятий и ругани. Члены банды Четвертака связывают руки Борца веревкой. На его запястье золотые часы – они разбиты. Круговерть движений: сжавшиеся кулаки, напрягшиеся мышцы, машущие в воздухе ноги и руки, – все тянутся к нему, чтобы ударить. Шум стоит такой же, как от окровавленных ножей, рубящих мясо в лавке Чачи Афсала на Призрачном Базаре. Сердце слишком быстро стучит у меня в ушах.

Жена Борца кричит и плачет. Одна женщина кладет руку ей на горло и говорит ей заткнуться, а не то. Велосипед, который я заметил раньше, лежит на земле: рама сломана, а шины порезаны. Я вспоминаю царапины, которые заметил на запястье Борца в чайной Дуттарама. Что, если их оставили Бахадур и Омвир, пытаясь вырваться из его хватки? Сейчас он расцарапан везде, одна пунктирная красная линия ничем не отличается от другой.

Появляются четверо полицейских, включая старшего и младшего констеблей, которых я уже видел много раз. Четвертак отводит их в сторону поговорить. Старший констебль даже не смотрит на маму Бахадура, хотя забрал ее золотую цепочку.

Появление полиции не снижает накала в переулке. От нескончаемых пинков и ударов Борец падает на землю. Действие разворачивается словно в замедленной съемке. Опускается и поднимается смог; свет становится сине-серым; какой-то мужчина чешет подмышки; голоса хлещут воздух, спрашивая могут ли дети быть… нет, не мертвы! Жужжание в моих ушах становится громче. Кровь льется из разбитой губы Борца, но он не произносит ни слова. «Где дети?» – спрашивает каждый, кто наносит ему удар. Тысяча вопросов, но он молчит на каждый из них.

Я подбираюсь поближе к Четвертаку. Он говорит констеблям, что Борца зовут Варун. Варуна видели на нескольких мероприятиях «Хинду Самадж», но сам Четвертак его не знает, и его отец-прадхан не знает. Констебли задают детям-мусорщикам несколько вопросов: «Кто видел, как Варун закапывал коробку, что в ней, где она». Они ничего не записывают в тетрадь, в отличие от Пари.

– Где Руну-Диди? – кричу я.

Слова на вкус как ржавчина. Я не понимаю, что происходит. Я не могу думать как детектив, потому что я не он. Констебли смотрят на меня и отводят взгляды.

На велорикше прибывает прадхан. Полицейские встают вокруг него полукругом. Он складывает руки, говорит: «Спасибо вам, что приехали».

– Не могу поверить, что человек, который поклоняется нашему бабе, может оказаться преступником, – говорит прадхан. – Когда Эшвар позвонил и рассказал мне все, мое сердце было разбито.

Я не знаю, кто такой Эшвар, но тут до меня доходит, что это Четвертак.

Прадхан подходит к моей Ма и маме Бахадура, они встают. Папа Аанчал и гладильщик-валла выбегают из дома Варуна с пустыми руками.

– Он ваш друг, – говорю я и расталкиваю взрослые ноги, чтобы прадхан меня увидел. – Борец Варун. Я видел, как вы разговаривали с ним. Спросите его, где он держит мою диди.

– Эшвар сказал, что Варун кое-что делал для «Самадж», – говорит прадхан, обращаясь к толпе, но не ко мне. – Но в «Самадж» много членов, а я говорю со многими людьми, и боюсь, я не знаю этого парня лично. – Он даже не смотрит на Варуна. – Не сомневайтесь, мы все выясним. Даю вам слово.

– Но где моя дочь? – спрашивает Ма.

– Мой сын? – спрашивает мама Бахадура.

– Почему их вещи были в коробке? – спрашиваю я.

– Все в свое время, – говорит прадхан.

– Ждешь, пока мы все умрем? – спрашивает Ма, слова тихие и четкие. – Тогда настанет время начать что-нибудь делать?

Полицейские надевают наручники на Варуна с женой и говорят, что повезут их на свалку.

– Он покажет нам, что еще там спрятал, – объясняет нам один из полицейских. – Раз детей в его доме нет и он, кажется, оставил сувениры от каждого из похищенных, есть только одно логичное объяснение тому, что он с ними делал.

– Что, по их мнению, они там найдут? – спрашивает гладильщик-валла у моего Папы, когда мы следуем за процессией полицейских. – Наших детей там нет.

Он знает, что они ищут; мы все знаем. Мы слышим вопросы, которые полиция задает Варуну и его жене.

– Вы разрезали их на куски и бросили в мусор?

– Оставили их на съедение собакам и свиньям?

– Скажи мне, ублюдок. Я заставлю тебя говорить.

Люди выходят из своих магазинов посмотреть на нас. «Что здесь происходит?» – спрашивают они. Мусульманские лавочники комкают тюбетейки в шарики и отворачиваются от нас.

– Руну-Диди жива, – говорю я Папе.

Должно быть, Варун где-то спрятал Диди: может, на какой-нибудь заброшенной фабрике или складе. Торговец людьми продает тех, кого похитил, а не убивает их. Кому Варун продал Диди? Или Варун – это джинн, что принял форму человека?

Папа прорывается вперед и хватает Варуна за локоть.

– Моя дочь, Руну, где она?

Кровь стекает по разбитому лицу Варуна на его свитер. Он смотрит на Папу заплывшими глазами и ухмыляется.

На свалке полицейские вновь расспрашивают Бутылку-Бадшаха и детей-мусорщиков. Синяя пластиковая коробка теперь в руках полицейских; никто из них не надел перчатки.

– Откуда это у вашего мужа? – спрашивает женщина-коп у жены Варуна.

«Мы не имеем к этому никакого отношения», – отвечает та.

– Где вы их похоронили? – спрашивает другой полицейский.

«Нигде, мы ничего не знаем», – отвечает та.

Прадхан держится подальше от мусора, и, кажется, боится запачкать свою курту-пижаму. Он делает звонки, один за одним. Четвертак переправляет сообщения от него к полицейским и обратно.

Я не понимаю, почему они тратят время впустую. У меня чувство, что голова сейчас лопнет. Я говорю с мальчиком-мусорщиком, проходящим мимо.

– Пропавшие дети лежат в мусоре? – спрашиваю я.

– Разве бы мы не рассказали кому-нибудь, если бы они там были? – говорит он.

На свалку, тарахтя двигателем, въезжает полицейский джип. За ним следует желтый экскаватор и полицейский фургон с проволочной сеткой, защищающей окна. Еще больше полицейских, мужчин и женщин, чем я когда-либо видел раньше, вылезают из машин и топают сквозь мусор. С дверей джипа пропали буквы «P» и «O», и остались только «LICE»[59].

– Позвони отцу Чандни, – кричит один мужчина на другого. – Он должен быть на работе. Он просил позвонить ему, если у нас будут какие-нибудь новости.

– Сам звони, – говорит второй. – У меня нет его номера.

Полиция образует оцепление вокруг той части свалки, где дети-мусорщики обнаружили коробку. Варуна и его жену поместили в центр. К кордону движется экскаватор, его гусеницы сплющивают мусор, впереди болтается длинный ковш.