Князь Василий Темный махнул рукой, давая понять, что аудиенция закончена.

– А с этим что, княже? – настойчиво поинтересовался митрополит. У, рожа!

– С этим? – Василий почесал бородку. – Он ведь сейчас у Ряполовских живет? Так пусть пока там и будет – они люди верные.

Митрополит с явным неудовольствием почмокал губами, но, ничего больше не сказав, отошел, видать, опасался открыто спорить с великим князем.

А Лешка, вернувшись в хоромы Ряполовских, тут же начал действовать. Во-первых, как и надлежало то ли пленнику, то ли гостю, испросил разрешение погулять по Кремлю – и таковое получил, совместно с двумя бугаями-слугами – «для охраны». Нет, конечно, князь Семен вызывал у Алексея самую горячую симпатию, но и он не мог ослушаться приказа сверху. Сказано – держать «ромея» у себя – значит, держал.

А Лешка и не собирался никуда бежать, уж по крайней мере пока – прежде необходимо было много чего выяснить. И в первую очередь – куда делось посольство?

По зрелом размышлении старший тавуллярий решил начать с начала – выяснить, куда это посольство прибыло, где разместили Георгия и его свиту? Странно, но в этом ему охотно помогли охранники-слуги:

– Посольство-то? Дак завсегда в тех палатах, что у Фроловский башни, селились. Какие палаты? Да новые, красны – смотреть любо! Что там говорить, идем, господине, сам увидишь.

Пришли. Посмотрели. Лешка в восхищении зацокал языком – дескать, понравились палаты, действительно – красны. Снаружи. Крылечки резные, крыши узорчатые, избы, светелки, терема и прочее. Лепота! Вот интересно только – изнутри как? Поглядеть пустят?

– Не, не пустят. Во двор если только.

– Ну хоть во двор…

Походил Алексей по двору, на красоту московскую полюбовался, поболтал о том о сем со слугами, с привратником – дюжим молодцем, с управителем – старичком белобородым, даже с сенными девками. И для каждого – для каждого! – даже для мальчишек, что дрова в баньку таскали – нашлись у старшего тавуллярия и ласковая улыбка, и доброе слово. И общие интересы нашлись, а как же без этого? Зря, что ли, столько лет прослужил в тайном сыскном секрете константинопольского эпарха? И ведь неплохо служил! Если бы не Злотос, гад, да не явная подстава… Ладно, сейчас о том некогда – работать надобно. Тем более – слуги-охраннички с сенными девками зубоскалят, на Лешку – внимания ноль. А куда он со двора денется?

– А что, молодец, тяжко, небось, ворота туда-сюда таскать? Поди, намаешься? А если петли нутряным салом смазать? Нельзя салом? А чем? Медвежьим жирком лучше… Вон оно что. И не подумал бы даже! Небось грек-посланец надоел? Туда-сюда ездил? И ведь народу с ним полно… Не полно?! Ах, невелика свита? Поди, все монаси? Нет?! Даже женщина имелась? Да иди ты! Не может такого быть – он же все ж таки монах, посланец-то! Что-что? Женщина еще и с дитем малым? О господи… Так здесь и жили? А потом делись куда-то… Куда? Да я так, просто спрашиваю. Не хочешь отвечать – не надо. Ты мне лучше про медвежий жир расскажи!

О, ребятишки! А знаете, как в чижа играть? Играете? А со мной слабо? Я еще и парней своих позову – шайка на шайку. Ну да, подожду, покуда с дровами управитесь. Кому баньку-то топите? Ах, служилому дворянину, хозяину вашему… Его, значит, усадебка. Хороши хоромы! Ах, не его? Он просто государем для пригляду поставлен? Понятно. Греки, небось, частенько банились? Да, говорят, и с девками? Неправду бают? Девок не была – женщина одна молодая, красивая, и с нею дитенок малый. Добрая.

Эй, парни! Бросайте девок, айда в чижа играть! Ребята бахвалятся – живо нас обставят, на два пальца! Вот и я говорю – уж мы им покажем. Поискали бы пока деревях для бит. Я там, у бани, много видал…

Здравы будьте, девы! Что смеетесь, чему радуетесь? Погода хорошая? Гм, не сказал бы – эвон, хмурится все, полнеба облачищами затянуло – чего ж хорошего-то? А вы чего тут болтаетесь-то? Делать нечего? Славно, славно… А в баню – чего? Были недавно. Небось с греческой девою? Ах, дитенка отдельно мыли… Ну ясно, отдельно. Пойдете смотреть, как в чижа играют? Работать надо? Да неужели! Кудель прясть… Так мы ж недолго, а без народу – скучно.

Седовласая старушка к девицам подошла, вынырнула откуда-то незаметненько, а после, как девки, Лешкой уговоренные, к баньке пошли – поглядеть, как в чижа играть будут, старушка эта тут как тут – цап Алексея за рукав:

– Не ты ль, мил человек, про деву-ромейку спрашивал? Да про дитенка.

– Нет, что ты, не я!

– Ну я я-то уж думала… Деву-то как звали?

– Ксанфией. – Лешка оглянулся – вроде бы нет никого поблизости.

А бабка эта – ох, хитроглазая! – так и стояла, так и таращилась. Внимательно эдак, въедливо!

– А дитенок?

– Сенька. Арсений…

– Ясно, стало быть – ты Алексий и есть.

– Я-то Алексий, да вот ты кто?

– Маланья меня зовут, бабка Маланья – так и кличут. В приживалках я тут… Ну-ка поглянь…

Воровато оглянувшись, старушонка сунула руку за пояс и, вытащив что-то, протянула ладонь Лешке.

Амулет! Талисман Плифона! «Кудрявый Зевс»!

– Ксанфия велела тебе передать…

– Где она?

– Тс-с… И письмишко имеется. Ты, как в игрища поиграете, у ворот замешкайся малость. Не обману, не бойся. Женушка твоя, Ксанфия, сильно уж мне помогла. Деньгами, как нужда пришла, выручила.

Ну и бабка! Ну и…

Получив письмо – ма-аленький, сложенный вчетверо листочек, – Алексей еще много куда в тот день заходил – любовался. Так, что сопровождавшие его парни уже вряд ли могли точно сказать – где они были и чем там занимались. Да везде… да всяким: в чижа играли, девок жимкали, развлекались, в общем!

А вечером, зажегши свечку, развернул письмецо…

«Любимейший супруг мой…»

Писано по-гречески, скорописью. Ксанфия!

«…князь Василий заподозрил Георгия в чем-то страшном. Мы с сыном вынуждены бежать. В то место, про которое ты часто рассказывал. Отец Георгий благословил нас».

Ай, Ксанфия, ай, молодец – умна, ничего не скажешь! Ишь, как все хитро написала – и места не указала, куда бежать собралась – мало ли, письмишко в руки недобрые попадет? «Часто рассказывал…» Черное болото – вот это местечко, точнее, деревенька рядом – Амбросиево, в Верховских землях, под Мценском.

Отец Георгий благословил… Значит, предчувствовал что-то такое, нехорошее. И, значит, сам он, скорее всего, уйти не успел – лишь обеспечил отъезд Ксанфии. Тогда где же он? Раз князь Василий в чем-то его заподозрил – то вряд ли позволил уехать. Что ж, похоже, Георгий схвачен! Если вообще не убит…

Быстро поправлявшийся от надлежащего ухода Прохор Богунец, оказавшийся боярским сыном – чин, по важности, нечто между боярином и дворянином – испытывал к старшему тавуллярию чувство благодарности и даже некую дружбу. Слишком уж многое их связывало, чтобы так вот отринуть все. Немного поправившись, Прохор начал захаживать в палаты великого князя, получил от последнего изрядный кусок земли с тремя деревеньками – на, владей, человече! – но все чаще возвращался хмурый. Проговорился как-то, что имевший немаленькое влияние при дворе митрополит Иона не доверяет ему, дескать, слишком уж долго странствовал в иных, чужих землях – опоганился!