Персы перехватили те самые корабли, с которыми финикийские купцы должны были доставить его величеству Валтасару кипрских красавиц.

Царь с нетерпением ждал, когда исполнится его мечта. Он распорядился ежедневно докладывать ему о делах корабельного сообщества, величественные пристани которого раскинулись по берегу Евфрата. Каждый день, не отводя глаз от сверкающей глади священной реки, царь подолгу простаивал на террасах Муджалибы, чтобы узнать о прибытии кораблей прежде, чем ему доложат об этом обычным порядком. И всякий раз царя постигало разочарование. Пустынной оставалась река, по-прежнему тщетно призывал он в свои объятия заморских красавиц, щедрых и сладостных, как благодатная почва Месопотамии.

Почти наяву Валтасар ощущал прикосновения их нежных пальцев на своем обрюзгшем лице и возбуждался при одной мысли о молочной белизне их тел, обласканных морским солнцем. Изнемогая от страстного томления, он допьяна напивался кипрским вином, чей букет напоминал ему юных дев, нежившихся в садах, подобно наливным ягодам на виноградной Лозе. С ветром, прилетавшим с севера, царь вдыхал аромат их кожи, с соком фруктов впивал сладость их тел. На охоте в заповеднике царю грезилось кипение крови и биение их сердец. Валтасар ловил серн и ланей и, прикладывая руку к дрожащим животным, с жадным волнением вслушивался в испуганный трепет их сердец.

Так он и жил тайной, напряженной жизнью, весь устремленный к будущим усладам, которые боги готовят ему в образе кипрских красавиц. Валтасар часами просиживал неподвижно, уставясь на чашу с вином, и ему чудился буйный хоровод прекрасных танцовщиц. Порой он уже протягивал руку, готовый схватить одну из них, но пальцы натыкались на холодное, твердое стекло. Валтасару приходилось утешать себя тем, что время идет и близится день исполнения заветной мечты. Корабли с живым товаром в пути и прибудут, самое позднее, утром, в день назначенного совещания.

В то утро царю доложили о приходе управляющего верфями. Валтасар принял финикийца с пышностью, но При известии о захвате кораблей персами рассвирепел, как лев. Управляющий едва спасся бегством. Гнев Валтасара сотрясал всю Муджалибу. Царь заперся в маленькой гостиной злосчастной царицы Амугеи Мидийской и там дал волю ярости. Прислуга ходила под дверями на цыпочках, а царедворцы, съежившись за занавесами, ждали, когда он призовет их к себе. Но Валтасар не желал никого принимать, он никого не мог вынести. Никто не отваживался попасться ему на глаза. В великой печали он затягивал и отпускал массивную золотую цепь, висевшую у него на шее. Он даже подумывал заколоть себя мечом, но не хватило решимости. Да, боги из зависти отняли у царя кипрских девушек. Он давно подозревал, что небожители не слишком благоволят к смертным, но обездолить его, сына богов! Проклятиями, одно страшнее другого, он осыпал коварные небеса и, наконец, поклялся объявить им войну — священную, справедливую войну. До сих пор слава халдейских царей не могла затмить звезд, но слава Валтасара засияет ярче. Она поднимается выше звезд и божественных чертогов, чтобы отомстить богам, унизить их.

Когда ярость Валтасара поулеглась, царедворцы рискнули развеселить опечаленное сердце владыки. Они выстроили у дверей хор лучших певцов, и под их пение в гостиную проскользнули шесть греческих танцовщиц. В белоснежных кисейных покрывалах они, словно мотыльки в небе, запорхали на голубом фоне гостиной. На мгновение Валтасар задержал взгляд на их гибких стройных фигурах, но тут же вскочил со стула. Девушки замерли. Наступила гнетущая тишина.

Ее разорвал исступленный крик Валтасара:

— В ямы их, к змеям, пусть извиваются там!

Но едва несчастные удалились, в гостиную вбежала любимая невольница Валтасара, родом тоже из Греции. Она бросилась к его ногам и принялась умолять за своих сестер.

— Я единственная люблю тебя беззаветно, я докажу тебе свою любовь добровольной смертью. Пусть теперь исполнится моя воля. Из любви к тебе я готова расстаться с жизнью, но перед смертью прошу, даруй жизнь моим сестрам, ведь они совсем юны и им не хочется умирать. Я единственная любила тебя беззаветно, самой пылкой любовью. — Она обняла его ноги. — Знаешь ли ты, что такое любить беззаветно, дольше всего на свете, царь? Только ради такой любви человек может отречься от жизни. — Она устремила на него пылающий взгляд и выхватила маленький кинжал. —

Смотри, царь… — И вонзила себе в сердце острый сверкающий клинок.

Гречанка упала на вытянутые ноги Валтасара. Выпростав одну ногу, он оттолкнул труп.

Сегодня он был ко всему безучастен и не видел разницы между водой и кровью, жизнью и смертью. Он даже не сразу осознал, что находится в одной комнате с умершей.

«Как это она сказала, — вспоминал он, — одна, мол, я любила беззаветно. А потом кинжалом — и все…»

Вслух он произнес:

— Да, пожалуй, она поистине любила меня… А что это такое — любить больше всего на свете? Что значит — любить беззаветно? Я желаю знать, что такое — истинная любовь! Я тоже хочу любить истинной любовью!

В смятении ему показалось, будто в сердце его шевельнулось теплое чувство к гречанке. Он пристально всматривался в ее лицо и подумал, что великая любовь достойна воздаяния; В безотчетном порыве он снял с руки дорогой перстень и надел ей на палец со словами:

— Ты любила меня больше всего на свете, и я жалую тебя перстнем с эмблемой сына богов. Еще никто не удостаивался этого! Цени!

Потом он дважды хлопнул в ладоши и безучастно распорядился убрать труп.

Снова он остался один, и даже критская чаша с хороводом танцовщиц не могла скрасить ему одиночества. Валтасар всматривался в призрачных плясуний. Ярость опять накатывалась на него. Ему казалось, что он окружен толпой завистников и врагов, и его удел — вечное одиночество. Единственная любившая его ушла из жизни. Он заметил на ковре следы ее крови. Они словно вплелись в тканый узор, и Валтасар не мог оторвать от них взгляда.

Он действительно одинок, ему некого любить. Валтасар заплакал. Сквозь пелену слез перед ним вместе с образом беззаветной гречанки мелькали видения девушек с Кипра, захваченных персами. Вот и они достались Киру, а не ему, Валтасару. Этот шакал собирается отнять у него и женщин, и державу. К нему, быть может, направилась и душа умершей. К нему перейдут все мертвые и живые. Кир задумал лишить Валтасара всего.

Он застыл, погруженный в свои мысли, недвижимы были даже ресницы. Он будто спал.

Казалось, гроза миновала. Однако едва один из придворных открыл двери и одернул занавес, как Валтасара охватил новый приступ ярости и не оставлял его до самого вечера. Дважды он приказывал принести труп гречанки и ласкал ее, словно ребенка. В конце концов он снял с себя золотую цепь и обвил ею шею умершей.

При этом он причитал с громкими рыданьями:

— Это мой дар за твою истинную и пламенную любовь. Если бы ты была жива, ты научила бы и меня, сына богов, любить сильно и беззаветно. Если бы ты была жива, я любил бы тебя вечно и горячо. Я величайший повелитель Вавилонии, и мое сердце должно уметь так любить. О, если б ты была жива… почему ты не осталась жить? Разве Валтасар не держит при дворе десятки врачей? Разве при дворе Валтасара нет мудрецов? Так пусть же она оживет…