– Давай представим себе, – продолжил Тед, – что ты многообещающий социопат, который хочет воткнуть фейерверк котенку в рот, чтобы просто посмотреть, как капли крови будут смотреться на стене.

Ким содрогнулась.

– Вот именно. Но захочется ли тебе поставить такой эксперимент, если все вокруг тебя как один будут говорить о том, что это очень плохо? Социопатия и поведение мало чем отличаются друг от друга. Так и в этом случае – как молодой социопат, ты будешь все так же страстно желать взорвать котенку голову, но твое поведение, которое базируется на общепринятых нормах, может быть другим.

Инспектор подумала о следующем вопросе, который был связан уже непосредственно с ней самой. Она почти боялась задать его.

– А что они хотят?

– Послушай, Ким, почему ты не хочешь, чтобы я помог тебе простить мать?

– У вас остался еще один вопрос, но я на нем спасую. Так чего же они хотят?

– Моя дорогая, – Тед покачал головой, – Индира Ганди как-то сказала, что способность прощать – это достоинство храбрецов.

– А Уильям Блейк сказал, что врага простить легче, чем друга. А если речь идет о матери, то это практически невозможно – уже моя мысль.

– Но если ты…

– Я уже сказала пас, Тед. Чего добивается социопат?

– Того, чего нужно каждому из них. – Тед со значением развел руками. – Ведь социопаты не роботы. Они все обладают индивидуальностью. Одни, у которых ай-кью пониже, могут хотеть контролировать небольшую группу людей. Другие, с высоким уровнем ай-кью, могут замахнуться на всемирную власть.

– А если подумать об убийстве?

– Социопаты редко становятся убийцами, и очень мало убийц относятся к социопатам. Начнем с того, что об убийстве можно говорить, только если у человека присутствует избыточная агрессия. А единственной целью социопата является получение того, чего ему хочется, – сказать по-другому, ПОБЕДА.

– А они могут контролировать мозг других людей, например, гипнозом? – Ким вспомнилась Руфь.

– Гипноз не имеет никакого отношения к контролю мозга. И даже под гипнозом невозможно заставить человека поступиться базовыми принципами. А вот манипуляции – это совсем другое дело. Абсолютный контроль над сознанием – это штучка для кинематографа, а вот использование подсознательных, глубоко скрытых мыслей – предмет для очень тонких манипуляций.

– Продолжайте, – потребовала Ким. Такая фраза – это не вопрос.

– Заставить кого-нибудь совершить абсолютно чуждую ему вещь – штука довольно-таки сложная. Представим себе, например, что после выволочки от своего босса ты воображаешь, как выливаешь ему на колени чашку с кипятком. Момент прошел, и ты об этом забываешь. Но в умелых руках ты через пару недель вполне можешь войти к нему в кабинет и проделать все это.

– У меня уже есть следующий вопрос, но мы оба знаем, что сейчас ваша очередь, – Стоун тоже умела считать.

– Где ты была счастлива больше всего на свете?

Еще один «пас» вертелся у Ким на кончике языка, но, хотя воспоминания и были болезненны, они пока были не смертельны.

– В четвертой приемной семье, у Кита и Эрики.

– Почему?

– А это уже следующий вопрос, – рассмеялась Ким. – Но так и быть, я на него отвечу. Они три года позволяли мне быть самой собой, безо всяких укоров или ожиданий. Они разрешили мне просто жить, чтобы жить.

– Спасибо, Ким. Твоя очередь, – Тед понимающе кивнул.

– Что вы имели в виду, когда говорили об «умелых руках»?

– Ну, например, если б я захотел, то смог бы помочь тебе избавиться от унижения, вызванного выволочкой начальника. Я бы многократно усилил это унижение, а потом позволил бы тебе визуализировать наказание, которое доставило бы тебе удовольствие, и объяснил бы тебе причины, по которым сие действо можно оправдать. Проделав все это, я бы просто дал тебе разрешение войти в кабинет и сделать это.

– Но разве это не полный контроль над сознанием?

– Все дело в том, что первоначально эта мысль возникла у тебя самой, а потом все твои действия совершались тобой абсолютно сознательно. Ты никогда не узнала бы, что я тобой манипулировал.

Ким вспомнила Руфь, и кое-что у нее в голове стало проясняться. Естественно, Руфь не один раз мечтала о том, как воткнет нож в живот своему обидчику. Эта мысль существовала у нее где-то в подсознании, и Алекс об этом знала. Но Ким не знала ни о чем, что могло бы связывать доктора Торн и Алана Харриса – так чего же хотела достичь Алекс?!

– У этих людей что, нет вообще никаких эмоций?

– У них есть то, что мы называем первичными эмоциями: они могут испытывать боль или удовольствие, кратковременное разочарование или успех. А вот вторичные эмоции – такие, как любовь или симпатия – социопату недоступны. И вот такое постоянное отсутствие любви сводит его жизнь к попыткам доминировать над другими людьми.

– Они что, таким образом заполняют свое свободное время?

– Послушай, Ким, мы оба знаем, что сейчас моя очередь. Ты когда-нибудь забудешь свою вину перед Мики?

– Никогда, – покачала головой Стоун.

– А ты не хотела бы…

– Док, я уже ответила на ваш вопрос!

– Хорошо, тогда я отвечу на твой. Тоска, которую они испытывают, доставляет им почти физическую боль, и они, как малые дети, нуждаются в постоянной стимуляции. Они, кстати, в чем-то похожи на детей. Игры тоже начинают им надоедать, веселье уменьшается, так что игры должны становиться все больше, лучше и сложнее.

Ким вспомнила о Саре, постоянно убегающей от своей сестры. Интересно, сколько удовольствия получила Алекс от этого многолетнего использования своей власти над сестрой?

– Но должен же быть какой-то способ их обнаружить… – Стоун начинала чувствовать разочарование.

– Возьмем этого психиатра, о которой ты говорила. Ты подозреваешь ее в участии в убийстве. И что ты собираешься делать дальше?

– Получить ордер на арест! – Очередь была не его, но она все-таки ему ответила.

– На каком основании? – громко рассмеялся Тед. – Она – уважаемый в своей области человек, я в этом уверен. Готов поспорить с тобой, что на нее никогда не поступало никаких жалоб. Женщина в тюрьме вряд ли захочет свидетельствовать против нее, если только ты не сможешь убедить ее, что ею тонко манипулировали. Так как же ты собираешься получить ордер? Твои руководители решат, что ты потеряла нюх, и доверие к тебе сильно поколеблется.

– Спасибо, док.

– Я просто говорю тебе правду. Социопата можно вывести на чистую воду, но для этого надо, чтобы на него указало достаточное количество людей. Кажется, Эйнштейн когда-то сказал: «Мир опасен не потому, что некоторые люди творят зло, а потому, что другие видят это и ничего не делают».