— Хорошо, — согласился я. — Можешь заговорить рану. Я не против.

— Не могу, — признался джинн, старательно отводя глаза от раненого вороного жеребца. — Я не знахарь, а всего лишь джинн… Бинты могу достать.

— Давай.

Засунув руку в карман шаровар, ультрамариновый дух извлек наружу целый рулон марли, сохранивший штамп мануфактуры «Будущее фараона».

— Иголку с ниткой?

— Эта подойдет? Держи.

— Зеленка, спирт.

Достав из кармана трехлитровую бутыль со спиртом, в кристально прозрачной толще которого, раскинув лапы, покачивалась зеленая жаба, эфемерный дух встряхнул ее.

— Что это?

— Спирт. — Выловив жабу, джинн сделал глоток из бутыли. — У-у-ух! И зеленка.

— Это жаба, — отстранив лупоглазый экспонат кабинета зоологии, сказал я. — А мне зеленка нужна. Лекарство такое. Или йод, если есть.

— А с ней что делать? — взмахнув жабой, спросил джинн.

— Отпусти.

— Беги, — опустив ее на траву, приказал джинн.

Заспиртованное земноводное неуверенно дернуло лапами и, квакнув мне в лицо убойным перегаром, зигзагообразно упрыгало в сторону леса, оглашая окрестности требованиями расступиться и пропустить царицу болот и рек.

— Нужны обезболивающие препараты.

— Дай подумать… — попросил джинн, комкая в кулаке тюбетейку и нервно шагая вправо-влево. — Сейчас, сейчас вспомнил!

Сорванную с головы тюбетейку дух засунул в карман, и а вместо нее достал роскошный шелковый халат, расшитый по золотому полю зелеными и красными драконами.

— Еще немного, — попросил раб кувшина, запахивая полы халата и опоясываясь широким кушаком. Ухватив себя за подбородок, он потянул его вниз, извлекая на свет куцую козлиную бородку. Затем тем же манером джинн обзавелся длинными, словно у сома, жиденькими усами. Сложив руки и непрестанно кланяясь, он произнес: — Моя готова помося вама.

И, достав из рукава пригоршню длинных и тонких иголок, он принялся методично втыкать их в шкуру раненого коня.

Вороной застонал и растянулся, лишившись сознания.

— Ты ничего не перепутал? — спросил я, подозрительно глядя на джинна в новом обличье.

— Нисяво, тоськи как в трактате мастера Мяо Дзюаня. Боли совсема нету.

— Придержи края, — попросил я ультрамаринового духа и, промыв рану спиртом, с решительным вздохом взялся за швейную иглу.

Я уже закончил большую часть работы, когда услышал требовательное:

— Спирта.

Автоматически подав джинну требуемое, я удивленно вскинул глаза.

Джинн непонятно зачем взболтал оставшуюся в трехлитровой бутылке жидкость и решительно влил в себя изрядную ее часть.

— Ик!.. Уже лучше, — заявил он, занюхав рукавом. И запел, безбожно перевирая мелодию: «Нисего на свете лучсе нету, Сем блудить друсьям по белу свету…»

Закончив практическое занятие по шитью и штопке, я с помощь джинна наложил на рану повязку, спеленав жеребца словно мумию, которые неплохо получаются из египетских владык при использовании перевязочных средств «Будущее фараона».

— Иголки оставим, Ваня-сан. До утра пускай поспит немносько, — решил призрачный дух, указав на вороного коня. Взбодрившись остатками спирта, джинн избавился от халата, напялил на голову тюбетейку и, выщипав усы и бороду, придал своему лицу первозданный вид.

— Что-то мне плохо, — простонал он, едва приняв свой истинный облик. И закричал в ужасе: — Мои руки в крови! — И бесчувственным комком тумана свалился в траву.

Не желая оставлять джинна валяться на траве — еще простудится, — я попытался поднять его. Если вы думаете, что это легко, то заблуждаетесь подобно тому, как заблуждался на этот счет я. Просачиваясь сквозь пальцы, растекаясь и клубясь, он сопротивлялся моим попыткам до тех пор, пока я не воспользовался головой, мечом и камнем. Не одновременно, разумеется, а последовательно. Сперва головой сообразил что да как, затем мечом и кибернетическими пальцами разогнул горлышко серебряного сосуда, а камнем немного подровнял. Более пригодным для проживания он от этого не стал, но для второго этапа моего плана вполне сойдет.

— И тут я на коне, весь такой героический, — рассказывал между тем Улюлюм, расхаживая перед валькириями, восторженно внимающими повествованию об очередном подвиге и одновременно готовящими еду. Судя по запаху, из рогатого носорога выйдет отменный шашлык.

Достав из сумки бурдюк с водой, я взвалил его на плечо и, пообещав Тихону скоро быть, отправился в степь. То, чем я намереваюсь заняться, лучше производить подальше от людей. А то мало ли… Были прецеденты.

Устроившись на кочке, я с трудом наполнил водой покореженный джиннов сосуд до краев и, пристроив его среди пучков жесткой травы, направил на него свой палец. Если атакующее заклинание воды сработает подобно тому, как недавно сработало заклинание огня, то лучше было бы заранее нарубить бревен и связать плот. Определенным образом шевеля мизинцем, я принялся насвистывать вербальный код заклинания «сосулька». Если все пойдет как поло… Как же… размечтался! На этой планете порядочная магия просто не может работать так, как положено. Вместо того чтобы замерзать постепенно, от горлышка в глубь сосуда, понемногу распрямляя погнутую поверхность, вода превратилась в лед за считанные мгновения, не дав мне и шанса проконтролировать процесс. Причем она замерзла не только в кувшине, на который я направил палец, но и в бурдюке, лежащем в стороне от потока магии.

— С моими способностями в жарких краях я могу очень неплохо зарабатывать, продавая коктейли со льдом, — произнес я, рассматривая серебряный шар с коротким горлышком, в который превратилась обитель джинна. «Перестарался… Как теперь его в кармане носить?»

Подняв покрывшиеся капельками конденсата бурдюк и кувшин, я направился к привалу, решив не рисковать с магией огня и в вопросе оттаивания льда положиться на время и жар от рукотворного костра. Если очередной метеорит превратит обитель джина в облачко испарившегося серебра, он мне этого не простит.

Глотая слюну, обильно выделяемую от витающих в воздухе ароматов, и слушая рассказ о битве самозваного Сокрушителя с восьминогим приспешником злобных паразитов, я оттаиваю воду в кувшине, медленно поворачивая его то одним боком к костру, то другим. Эпическое повествование Улюлюма вызывает рефлекторные чувства, близкие похмельным страданиям: как от мигрени, ноют мозги, немного мутит, словно от нехватки кислорода в крови, да и общее самочувствие неважное. Первая мысль, пришедшая в голову при этих симптомах, — энергетический вампир. Но он-то не вытягивает энергию, он скорее подавляет ее своей раздутой до безобразия аурой.

Подготовив сосуд к приему жильца, я вернулся к мирно сопящему жеребцу и сорванным колоском загнал джинна в его жилище, пережившее капитальный ремонт и ставшее просторнее раза в три-четыре.