— Ты даже не представляешь, до какой степени он был раздосадован твоими словами, моя дорогая, — засмеялась Люсинда. — Но главное даже не это. Сколько я себя помню, из-за этого мальчишки женщины постоянно теряли голову. То же было и с его отцом, и с моим мужем. Эти окаянные Сент-Джеймсы необыкновенно красивы! И естественно, мой милый мальчик был просто потрясен, встретив наконец девушку, которая не только выказала полное безразличие к его чарам, но, более того, заявила, что для нее гораздо важнее его конюшни. Господи! Хотелось бы мне видеть выражение его лица, когда он это услышал! Конечно, ты даже не подозревала, что совершенно выбила его из колеи, столь ощутимо щелкнув по носу.

— А жаль, поскольку это одно из моих маленьких удовольствий, — простодушно сказала Меган.

— Я так и думала, — усмехнулась Люсинда. — Но, если позволишь, в чем же все-таки истинная причина твоей охоты именно за герцогом? Меган пожала плечами.

— Это достаточно веская причина, хотя вам она может показаться глупой. Дело в том, что леди Офелия Тэккерей, самая знатная особа в нашей округе, унизила меня, выказав крайнее пренебрежение. Я ждала два года и надеялась получить приглашение хотя бы на один из тех светских раутов, которые она устраивала у себя в доме каждую неделю, но все кончилось тем, что в один прекрасный день она ясно дала мне понять, что этого приглашения мне не видать как своих ушей. О том, как она это сделала, я даже не хочу вспоминать… Тиффани уверяет, что всему виной моя внешность — вы ведь помните Тиффани, мою самую любимую подругу, она была со мной в тот день, когда мы купили Сэра Эмброуза?

— Да, но…

— Кстати, Девлин был очень обижен тем, что я назвала свою лошадь одним из его имен. Но я полагала, что тем самым делаю герцогу комплимент, мне казалось, что прекрасней моей лошади нет. Но Девлин не считает это комплиментом.

— И абсолютно прав, — сухо проговорила Люсинда.

— Так вот, Тиффани уверена, что леди Офелия не желала меня видеть ни на одном из своих приемов только потому, что имеет трех дочерей, которых пытается выдать замуж. Допустим, и все же… так и не получить приглашения, хотя почти все в нашей округе побывали у нее хотя бы раз… Значит, дело не в моей внешности, а во мне самой. Вот тогда я и решила выйти замуж за человека с более высоким титулом, чем у нее — она графиня Веджвуд, — и таким образом поставить ее на место. Мое намерение может показаться вам глупым и недостойным, а я сама — мелочной и мстительной. Наверное, так оно и есть, но в какой-то степени меня оправдывает то, что я была крайне оскорблена поступком леди Офелии.

— Но почему именно Девлин?..

— Он был единственным герцогом, которого я знала, кроме того, мне действительно нравятся его конюшни. Но сначала мне надо было встретиться с ним и влюбиться, это было непременное условие, которое я себе поставила, и ни Тиффани, ни я сама не допустили бы, чтобы оно оказалось невыполненным. Потому что я отнюдь не собиралась портить себе жизнь только ради того, чтобы утереть нос леди Офелии. Я обязательно должна была полюбить или по крайней мере иметь уверенность, что смогу это сделать в дальнейшем. В противном случае любые высокие титулы утрачивали для меня всякое значение. Разумеется, я не сочла нужным говорить все это Девлину. А он твердо решил заставить меня отказаться от идеи выбрать именно его.

— Не раскрывая своего инкогнито? Как же он это сделал?

— Девлин сказал мне, что герцог — негодяй, грубиян, распутник и соблазнитель невинных девушек.

— Он вовсе не такой, — обиженно проговорила Люсинда.

— Именно так я и ответила Девлину. Конечно, в то время я еще не видела герцога и, выходит, защищала человека, которого даже не знала. Ну а потом Девлин сделал все так, чтобы доказать мне правильность своих суждений: он появился на маскараде у Лейтонов, куда я тоже была приглашена, появился, естественно, уже в качестве герцога, и, познакомившись со мной, предложил мне стать его любовницей.

— О нет!

— Да!

— Но это на него не похоже!

— К сожалению, не могу с вами согласиться. Это лишь одно из множества оскорблений, которые я от него получила. И у него еще хватило наглости прикинуться удивленным, когда, вернувшись, я рассказала ему — конюху Девлину, — что надеюсь никогда больше не встречаться с герцогом.

— Могу я спросить, как вам удалось после всей этой грязи оказаться у алтаря?

— Во всей этой грязи, как вы сказали, виновата я сама, хоть и не собираюсь ему в этом признаваться. Дело в том, что, сама того не ведая и не желая, я поступила так, что Девлин совратил меня. И все из-за моего проклятого любопытства! Но то, что было связано только с поцелуями, оказалось таким… таким прекрасным… И я совсем не думала о том, что будет после. Мне было все равно. И Девлину тоже. Он сам это сказал. А потом… Ему это совсем не понравилось, и он заявил, что наш брак будет чисто формальным.

Услышав последнюю фразу Меган, Люсинда мгновенно справилась со своим замешательством.

— Как бы не так, черт побери! — гневно возопила она. — Он не должен поступать подобным образом! Он ответственен за продолжение рода! Ему нужен наследник! А как он сможет с этим справиться, если он не… ну если…

— Но он уже с этим справился, — тихо проговорила Меган. — И скоро появится на свет новый герцог Ротстон — если ребенок, которого я ношу под сердцем, окажется мальчиком. Разве Девлин не сказал вам, что я жду ребенка и поэтому мы вынуждены были пожениться?

— Нет! Этот окаянный мальчишка, должно быть, забыл упомянуть о таком пустячке.

Два дня спустя Меган зашла в конюшню, где с удивлением и радостью узнала о том, что по распоряжению Девлина для нее в Черринг-Кросс доставили Сэра Эмброуза. Теперь у нее появился повод поговорить с Девлином — она должна найти его и поблагодарить за внимание и заботу. Меган понимала, как это нелепо — искать повод для беседы с собственным мужем, и тем не менее вынуждена была это делать, ибо в противном случае пострадало бы ее самолюбие.

После их прибытия в поместье Меган крайне редко видела Девлина, а говорила с ним еще реже. Накануне вечером ее отвели в парадную столовую, где супруги должны были ужинать вдвоем — герцогиня подозрительно отсутствовала, — но они сели на разных концах стола длиной в двадцать футов, а это отнюдь не способствовало задушевной беседе. Меган отметила то, как сильно переменился Девлин, но комментировать это не стала. Элегантная одежда, безупречные манеры, официальная вежливость, надменный безразличный взгляд… От бывшего конюха не осталось и следа, теперь перед ней был истинный герцог — с головы до пят. Впрочем… что касается головы, то это, пожалуй, единственное, что напоминало ей прежнего Девлина. Он так и не постриг волосы. Сегодня за завтраком герцогиня жаловалась, что он не сделал подобающую прическу специально, чтобы ее позлить. Меган же подумала, что причина совсем в другом — просто Девлин хочет, чтобы его жена всегда помнила, за кого выходила замуж. Как будто об этом можно забыть!