Женщины волновались, что поля не подготовлены к посевам, и если погода слишком резко станет жаркой, они не успеют посеять кукурузу, тыкву, кабачки и бобы. Они боялись даже думать о том, что им вовсе не придется сеять в этом году на полях около Большой Деревни, и не говорили об этом вслух.

Однажды охотничий отряд из четырех мужчин и двух женщин не вернулся в поселок. На его поиски были отправлены люди. Они вернулись и рассказали, что охотников на западном берегу реки схватили индейцы племени туника, которые были связаны родством с чокто и поэтому тоже являлись союзниками французов. К вождю туника отправили послов, но старик, стоявший во главе племени, сказал, что он уже отослал плененных начезов к великому белому вождю, губернатору Перье, в Новый Орлеан.

В лагерь чокто периодически посылались товары, захваченные в фррте Розали, кроме того, союзникам французов уступили нескольких пленных женщин. Но, как и предсказывал Рено, они только сменили один вид рабства на другой. Зато в обмен на свою щедрость начезы выиграли время — самое ценное, что только могли получить.

Строительство фортов было закончено. В них не сделали больших ворот: в каждом укреплении было только одно место, немногим шире мужских плеч, где стены заходили одна за другую, образуя вход. Такой частокол легко защищать, потому что атакующие могли входить в него только один за другим.

Как-то неожиданно наступил март. Почки распустились, нежные листочки зеленым облаком окутали серые деревья в лесу. Теплый ветерок приносил нежный запах желтого жасмина и изысканный аромат розовых азалий, росших у воды. Кусты кизила, на которых открылись белые трицветия, были похожи на лежащие на земле облака, а около ручья Святой Екатерины земля покрылась ковром из фиалок.

Однажды, уже в сумерках, Рено вернулся в хижину. В руке у него была веточка дикой азалии, эти нежные розовые цветы странно смотрелись в его загрубевшей от работы руке. Он подошел к Элиз и, оторвав одно из соцветий, прикрепил ей в волосы. Она улыбнулась, окутанная ароматом цветов и волной огромной радости. Он

обнял ее и прижался щекой к ее волосам, а она положила ему руки на плечи, охваченная чувством, назвать которое затруднилась бы.

Наконец Рено отпустил ее и отступил назад. Его глаза вдруг потемнели и стали суровыми.

— Французы здесь. Они прибыли сегодня днем и расположились лагерем на руинах форта Розали.

Противник не стал сразу подходить к деревне. Воины отдыхали, чистили свое обмундирование, изготовляли примитивные лестницы и поджидали, пока остальные силы не подойдут к реке. Командовал ими лейтенант короля, шевалье де Любуа. Промедление французов заставляло думать, что шевалье попросит встречи с Большим Солнцем и, возможно, постарается освободить пленных. Но этого не случилось.

Начезы не стали терять времени. К утру третьего дня индейцы из мелких деревень покинули свои дома и прибыли в форты. Большая Деревня тоже опустела. Двери хижин были открыты настежь, очаги угасли. Даже священный вечный огонь перенесли в маленький храм в главном форте. Не было слышно ни звука, только вороны каркали, усаживаясь на резных лебедей на крыше храма. Глядя на деревню, можно было подумать, что она вся вымерла от чумы.

На пятый день после прибытия войска из Нового Орлеана появились в виду форта. Из стратегических ли соображений или просто назло, но французы расположились на месте Большой Деревни. Они заполонили все, устраивали стойла для лошадей в хижинах, рушили стены, рубили столетние раскидистые деревья на дрова, Шевалье де Любуа устроил свою резиденцию в храме и велел поместить на склоне священного холма самую большую пушку. Возле дома Большого Солнца установили флагшток, на его вершине развевался французский флаг. Раздавался барабанный бой, звучали фанфары, пока не наступила ночь.

Откуда пришла эта новость, никто не знал. Возможно, сами французы передали ее чокто, а те сообщили начезам, которые из мелких деревень направлялись в форты. Новость быстро распространилась в тесных улочках, где каждую новопостроенную хижину занимало несколько семей. Элиз узнала ее от мадам Дусе, смеявшейся каким-то диким, неестественно высоким смехом, который больно было слышать. Выяснилось, что охотничий отряд начезов, отправленный индейцами туника в Новый Орлеан, погиб. Их казнили французы. Губернатор Перье сам отдал приказ. Четверо мужчин и две женщины были сожжены на костре.

Немногие спали в ту ночь. Мужчины ходили по крепостному валу: и часовые, и просто любопытные. Большинство из них были вооружены мушкетами, купленными за меха у торговцев или захваченными в форте Розали. Порох и пули были выданы всем в начале дня со склада, размещавшегося в одной из хижин, построенной из противопожарных соображений около стены. Самые хладнокровные воины занимались раскраской своих лиц и тел красными, желтыми и белыми полосами.

Трудно сказать, сколько было воинов в форте, но их число превышало четыре сотни. Еще около двухсот воинов находились в другом форте, на противоположном берегу ручья, здесь собрались индейцы из маленьких деревень. Элиз слышала, что командовал воинами этого форта Лесной Медведь, поскольку он был вождем второй по размеру деревни — и, соответственно, третьим по важности человеком после Большого Солнца и Рено. Общее количество вооруженных людей в обоих фортах значительно превосходило французский отряд. Но у французов за спиной были чокто, эти объединенные силы более чем вдвое превосходили силы начезов.

В основном форте на маленькой площади, оставленной перед домом Большого Солнца, царила суматоха: люди искали убежище себе, своим собакам, курам и свиньям. Перекликались женщины, кричали дети, животные лаяли, кудахтали, пищали. В воздухе стояла пыль, смешанная с дымом костров и очагов.

План для размещения каждого жителя был составлен заранее, но нелегко было убедить следовать ему несколько сотен усталых и испуганных женщин и детей. Прежде всего необходимо было соблюдать классовые различия: начезы из рода Солнца ни за что не согласились бы жить рядом с простолюдинами. Рено поспевал всюду: указывал, где привязывать животных, решал споры о том, кому с кем жить, порой сажал к себе на плечо плачущего ребенка. Сен-Космэ служил связным между Рено и Большим Солнцем, передавая от одного к другому приказы и предложения.

Элиз указывала людям дорогу и помогала переносить узлы. Когда у нее находилась свободная минутка, она как могла пыталась объяснить француженкам происходящее. Больше всего они боялись, что индейцы могут отыграться на них, когда начнется атака французов. Элиз успокаивала их, убеждая, что пленные давно стали для начезов частью племени. Хотя, конечно, трудно было сказать, что может произойти в пылу гнева или в случае, если индейцы начнут проигрывать сражение.

На одной стороне маленькой площади, возле самой просторной хижины восседал на своем тронном кресле Большое Солнце. Он отдавал приказы и рассылал гонцов, с удивительным умением наводя порядок в хаосе и неразберихе.

С приближением ночи шум стал стихать. Большое Солнце поднялся в свой дом. Единственными звуками, доносившимися из хижин, были храп стариков или крики детей. Ночной ветер выл над частоколом; время от времени раздавалось рычание собак, ссорившихся из-за территории, затем все вновь затихало. Мужчины спали у стен форта, завернувшись в плащи.