В домах же, выстроившихся вдоль заваленных мусором улиц, творилось и вовсе нечто невообразимое. Там не хватало швейных эльфов, штопальных эльфов, моющих эльфов… Эльфы исчезли, и в связи с их полным отсутствием замерла, казалось, и сама городская жизнь. Простаивали без дела мастерские модисток и скобяные лавки, мебельные магазины и пекарни.

Но в одном магазине царило необычайное оживление. Гоблины становятся чрезвычайно угодливы, когда от покупателя попахивает деньгами — а от человека в рогатом шлеме, примерявшего новые наряды, деньгами прямо-таки несло.

— Ну, как я выгляжу? — спрашивал Рогатый Барон, глядя в зеркало.

— Что тут скажешь! — отвечало говорящее зеркало — высоченное шарнирное устройство, хотя и несколько покосившееся от времени, зато в резной раме красного дерева. — Ты выглядишь, как самый прекрасный из Рогатых Баронов!

— Правда? — неуверенно лепетал Рогатый Барон.

— Никаких сомнений! Эти доспехи, безусловно, тебе к лицу, господин мой! Ты в них хорош с ног и до головы и полностью соответствуешь самым высоким требованиям. Будто по твоей мерке делано!

Рогатый Барон вертелся так и сяк, изучая себя под разными углами.

— И все-таки я не уверен… — медлил он. — Я просто никак не могу поверить, я это или не я.

— Господин мой! Ты выглядишь просто сказочно! — заверило его зеркало. — Лиловый цвет отлично оттеняет твою несколько болезненную бледность и великолепные черные как смоль усы. А блестящие части доспехов весьма удачно сочетаются с грозным блеском твоих глаз. — Зеркало помолчало. — Господин, верно, собирается посетить нынче вечером какое-нибудь замечательное собрание?

— Я подумывал о том, чтобы зайти в одно-два наиболее приятных ночных заведения, раз уж я здесь, в Гоблинтауне, — несколько смущенно пробормотал барон.

— В таком случае ты определенно произведешь самое неотразимое впечатление на благородных дам своими новыми доспехами!

Рогатый Барон лишь счастливо улыбнулся и кивнул.

Находящийся на первом этаже высоченной башни, целиком занятой магазинами и лавками, торгующими одеждой, магазин этот назывался «Одежда высшего сорта для шикарных господ» и славился не только невероятно широким ассортиментом товаров и сногсшибательными ценами, но и своим говорящим зеркалом. Прежде Рогатый Барон и мечтать не смел что-либо купить в таком дорогом магазине. Ингрид никогда бы ему этого не позволила.

Но теперь Ингрид — да будут благословенны ее огромные хлопчатобумажные носки — больше нет. Печально, трагично, но она его покинула, и, возможно, навсегда. И вместе с ней канули в Лету те дни, когда Рогатый Барон был вынужден делать покупки в лавке уцененной одежды господина О’Грабили; не говоря уж о том, что этот О’Грабили здорово его надул с поющими шторами, у него и купить-то было нечего, кроме всякой дешевой рвани. Тогда как эти новые доспехи!.. Нет, действительно, настоящее качество видно сразу!

Рогатый Барон вытянул шею, стараясь увидеть себя со спины.

— А не выглядит ли слишком большой… моя задница в таких блестящих узких штанах? — спросил он у зеркала.

— Как раз наоборот! — возразило зеркало. — Если честно, то они удивительно тебя стройнят — особенно когда заправлены в сапожки из натуральной кожи! А украшенная блестками туника подчеркивает не только ширину плеч, но и тонкость талии. Ах, господин мой, эти доспехи прямо-таки льстят тебе! — вздохнуло зеркало. — Они настолько тебе к лицу, что все дамы… если ты позволишь мне подобную вольность…

— Так! Ты меня окончательно убедило, — сказал Рогатый Барон. — Я все это покупаю!

— Прекрасный выбор, — поддержало его зеркало. — И всего-то двести пятьдесят золотых монет! Господин мой, ты произведешь настоящий фурор во время танцев! — Зеркало помолчало и осторожно осведомилось: — А есть ли у тебя на примете, господин мой, определенное ночное заведение?

Рогатый Барон медленно кивнул. На самом деле двести пятьдесят золотых казались ему чрезмерно высокой платой за какую-то странноватую тунику, блестящие штаны в обтяжку и сапожки из тонкой кожи. С другой стороны, красота требует жертв!

— «Грязнуха Мод», по-моему, очень неплохое заведение, — сказал барон неуверенно.

— Еще бы! — воскликнуло зеркало. — И там такие пирожки с драченой, что умереть можно! — Зеркало гнусно хихикнуло. — А сама Мод просто не сможет оторвать от тебя своих больших… рук, так ловко выпекающих пирожки!

— Вынужден сообщить тебе, что я пребываю в законном и счастливом браке! — заявил Рогатый Барон, краснея от злости. (Если Ингрид хоть что-нибудь услышит…)

— О, ты можешь полностью мне довериться, — заговорщицким тоном прошептало зеркало. — А теперь, если благородный господин соблаговолит пройти в кассу…

В эту минуту входная дверь распахнулась, и Рогатый Барон оказался лицом к лицу со своим личным камердинером. Бенсон был багрового цвета и едва дышал. Задыхаясь, он воскликнул:

— Вот где ты, господин мой! А я ищу, ищу!..

Рогатый Барон нетерпеливо спросил:

— Ну, что еще случилось, Бенсон? Могу я иметь хоть минуту покоя?

— Господин мой, прости, но это действительно очень важно! — Бенсон порылся в кармане. — Пришло еще одно письмо… Оно касается судьбы баронессы.

— Ингрид? — воскликнул Рогатый Барон и покраснел еще сильнее. — Письмо?

— Его принесла пернатая мышь, — сказал Бенсон и вручил Рогатому Барону кусочек пергамента. — Здесь говорится, что баронессу собираются залить жиром и потушить на медленном огне!

Рогатый Барон поцокал языком, покачал головой и наконец промолвил:

— Черт возьми, какое ужасное везенье!..

— Но господин мой!.. — воскликнул Бенсон.

— Не сейчас, Бенсон, — сказал Рогатый Барон. — Я уже опаздываю к полировалыцику шлема и точильщику рогов.

— Я всегда утверждаю: именно такие последние штрихи и создают облик истинно прекрасного рыцаря! — с энтузиазмом поддержало его зеркало.

— Но господин, а как же письмо? — снова попытался урезонить хозяина Бенсон. — И госпожа Ингрид… Нужно же что-то делать!

— Сперва я сделаю то, что для меня в данный момент важнее, — строго заявил Рогатый Барон. — Да и потом, подобные дела не решаются впопыхах, верно?

Оставив Благовонные Грязи позади, разношерстный маленький отряд двинулся дальше по пыльной дороге. Справа от них в меркнувшем свете булькало, вздувая пузыри, огрохмное болото. Слева на фоне небес были отчетливо видны вершины Людоедских Холмов. Впереди — далеко, у самого горизонта — показалась наконец темная полоска высоких островерхих деревьев.

Джо ехал на правом плече Норберта, Генри трусил за ними следом. Рэндальф, в кои-то веки бодрствующий во время перехода, ехал на Сниффи и сидел в узорчатом седле позади Бренды. Лицо его как расплылось в улыбке до ушей, так и застыло; казалось, улыбка эта на его физиономии нарисована. Рэндальф Мудрый был на седьмом небе от счастья.