– Как вам там, мальчики? – кричала сумасшедшая летчица. – Я вам устрою скандальный процесс на весь мир вместе с мемуарами, а взамен получу официальное свидетельство о смерти. Покойников не судят, господа присяжные-заседатели. Командовать парадом буду я!

Двухмоторный самолет врезался в густую березовую рощу. Геля потянула штурвал на себя, но руки соскользнули, и она потеряла драгоценные доли секунд. Ее крылатая машина упала в сотне метров от сбитого противника.

Похоже, свидетельств о смерти будет больше, чем рассчитывала Геля.

Эпизоды были очень короткими. Только самый первый немного затянулся. Охламонистый вид Фимы Щеблыгина все же убедил доктора Мухачевского выписать ему рецепт. Он не знал причин, по которым отсутствовал Гельфанд, но тормозить конвейер не решился.

Штамп на спичках «Бар № 1» означал, что дилер должен получить одну партию. Мухачевский выписал рецепт на несуществующее лекарство, название которого служило паролем. После того как Ефим вышел из кабинета, туда вошли двое оперативников, а вышли три человека, причем один из них в наручниках.

Следующий эпизод ничем не отличался от предыдущего. Щеблыгин получил вторую подпись, а Крылова-младшего заковали в наручники.

Потом Ефим и Светлана поехали в девятую аптеку. Наконец-то им выдали нужный пластырь. При обыске в сумочке заведующей Ирины Блантер нашли девять рецептов и четыре коробки пластыря. Врать не имело смысла. Женщина согласилась на чистосердечное признание.

Остальные аптеки брали одновременно.

* * *

Похоронный катафалк вернулся из крематория за следующим покойником. Автобус тот же, шофер тоже, но вместо скорбящих родственников на сиденьях расположился отряд спецназа во главе с полковником Визгуновым. Из гражданских лиц был только Сергей Бартеньев. Схема помещений имелась у каждого бойца, роль каждого определена.

Автобус объехал здание и остановился в привычном месте у дверей морга.

Отряд разбился на группы и рассыпался по двору. Визгунов и Бартеньев направились к центральному входу. Оба в штатском, спокойны, неторопливы.

– Ты почему от меня скрывался, тесть? – нарушил молчание Сергей.

– Мне нечего было тебе сказать, Сережа. Теперь ты слушаешь рассказы очевидцев. Это достовернее моих версий.

Они поднялись в кабинет Крылова. Ни секретарши, ни профессора на месте не было.

– Я знаю, где их искать, – сказал Сергей. Он подошел к книжной стенке и нажал на какую-то скрытую от глаз кнопку. Полка с папками отъехала от стены. – Сезам открыт, полковник.

Огромный зал был забит коробками с пластырем. Столы завалены химикатами в колбах и пакетах.

– Настоящий цех, – покачал головой Визгунов.

– Да. Тут работают студенты творческих вузов, ничего не смыслящие в химии, – ответил Сергей. – Ими руководит мой лаборант Девяткин, а бригадиром у них числится сын директора фармацевтического центра Леня Потоцкий. Аптеки принадлежат Евгению Потоцкому. Он в доле.

– Откуда такие подробности? – удивился Визгунов.

– От вашей дочери, уважаемый босс. Она ведь не грелась на солнышке, как вы велели, а работала у вас под носом и довела расследование до логического конца. Нам дальше. Железная дверь в конце зала.

Они пришли вовремя. Людям, лежавшим на двух каталках, еще не вспороли животы. Двое мужчин спали под наркозом. По замыслу «волшебников» одному из них предстояло выйти отсюда здоровым, второму – отправиться в морг этажом ниже.

Секретарша Крылова и его невестка Таня надевали на руки профессора хирургические перчатки. Хирург Гельфанд готовил инструменты. Внезапный визит свидетелей им очень не понравился. Самым бойким оказался Крылов. Он схватил Таню, прижал к себе спиной, взял со стола скальпель и прижал к ее горлу. Все эти манипуляции заняли считаные секунды. Гельфанд просто поднял руки вверх.

Полковник лишь усмехнулся.

– Я вас напугал? Чем же? У меня даже оружия нет. Хотите прикрыться чужой жизнью, Савелий Аркадьевич? Одной больше, одной меньше? На вашем счету их более пятидесяти. Я говорю о тех, кто проходил обследование в онкологическом центре и потом пропадал навсегда. Хотите убить девушку? Валяйте. Мне не жалко, тем более что против нее возбуждено дело по соучастию в убийстве.

Последняя фраза была стопроцентным блефом. Визгунов в очередной раз надел маску игрока в покер. Именно в Тане он увидел недостающее звено. Мячик с гениальной мыслью пролетел мимо, едва коснувшись его сознания. По сути, обычная бредовая версия. Но такие версии часто приобретают статус факта.

Крылов попятился к лестнице, ведущей в морг, крепко держа в объятиях свою невестку. Визгунов даже не следил за ним. Он подошел к каталкам с усыпленными и спросил Гельфанда:

– Кто из них донор, а кто платил за жизнь?

Рыжий хирург не мог произнести ни слова.

Вверх по лестнице поднимался спецназовец. Встреча оказалась неизбежной. Крылов спиной наткнулся на ствол автомата. Сначала он выронил скальпель, а потом выпустил девушку. Таня отскочила в сторону.

– Я никого не убивала! – закричала она. – Я лишь ассистировала, подавала инструменты.

Полковник все тем же равнодушным тоном тихо сказал:

– А речь не об операциях. Ты поняла, что я имею в виду.

– Да. Но я ничего не знала. Он заставил меня привезти Костю на вашу дачу.

По телу Визгунова пробежали мурашки. Попал! В десятку попал! Блеф сработал.

– А ты знала, что Крылов собирался убить старшего сына Пичугина?

Профессор прижался к стене и медленно сполз на ступени. Весь его гениально задуманный план, так безукоризненно выстроенный, в одночасье рухнул как карточный домик.

– Нет. Даже не догадывалась, а когда раздался выстрел, тут же уехала. Я ждала Костю в машине и не выходила из нее.

– Ну а теперь слово за вами, Савелий Аркадьевич. Чистосердечное признание может избавить вас от пожизненного, получите всего лишь лет двадцать. Глядишь, и доживете до свободы. В тюрьмах тоже нужны врачи.

Крылов начал говорить только через час, когда его вернули в кабинет и посадили за рабочий стол. Здесь он привык чувствовать себя барином. Визгунов хотел вывести профессора из шока. Ему это удалось. Таню усадили в сторонке в качестве суфлера, если профессор начнет путаться в показаниях. На свекра она смотрела с ненавистью.

Из показаний задержанного С.А. Крылова.

Я и не думал браться за столь сложную операцию. Пациентка была смертельно больна. Из присланных мне заключений врачей было понятно, что больше полугода она не протянет. Цена двадцать миллионов взята с потолка. Никто таких денег на ветер не выбросит без стопроцентной гарантии, а такую гарантию ни один врач в мире не даст. Предстояло сделать две операции, а организм пациентки ослаблен, показатели крови плохие… Одного донора было мало. Конечно, в случае успеха я приобрел бы бессмертие. Нобелевскую премию убийце не дадут, но среди нелегалов, которых в нашей стране хватает, я стал бы непререкаемым авторитетом.