Ее соски стали темно-красного цвета, острыми, дерзкими. Жан-Марк осторожно сжал сосок зубами и мягко потянул вверх.

Жюльетта ахнула, ее пронзил горячий прилив наслаждения.

– Ты получила удовольствие. – Он нежно лизнул набухший кончик соска. – А теперь пора сделать приятное мне. Жюльетта озадаченно посмотрела на него.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты попросила меня доставить тебе удовольствие, – прошептал Жан-Марк. – Я скажу тебе слова, а тебе останется только произнести их.

– Я не… – Жюльетта замолчала. В его лице отражались желание, страсть и что-то отчаянное, горькое, бесконечно более темное по своему естеству.

– Зачем вы это делаете? Почему вы хотите, чтобы я чувствовала себя так?

– А как ты себя чувствуешь?

– Слабой, дрожащей, словно я хочу… – Девушка остановилась, заметив на его лице улыбку понимания. – Вам надо, чтобы я себя так чувствовала?

Его прекрасной формы рука, оливково-смуглая на фоне ее белой кожи, сжала ее грудь и отпустила.

– Да.

Жюльетта оттолкнула Жан-Марка, села и глубоко вобрала в легкие воздух.

– Вы хотите сделать мне больно?

– Я не стал бы делать тебе больно.

– Почему?

– Потому что временами я думаю о тебе как о ребенке, нуждающемся в моей защите, но порой вижу в тебе женщину, с которой не так-то легко справиться. – Он помедлил. – Ты, наверное, самая сильная женщина, с какой мне приходилось встречаться.

Жюльетта натянула корсаж на грудь.

– И вы сломаете меня просто потому, что я сильная?

– Это всего лишь игра.

– Какая игра?

Жан-Марк улыбнулся.

– В которую вечно играют между собой мужчины и женщины. В этой самой интересной из битв всегда есть победитель и побежденный. Я предпочитаю быть победителем. – Он коснулся губами плеча Жюльетты. – Я знаю, как победить, не сокрушая противника.

– Но вы бы постарались ранить меня. Я чувствую в вас гнев. – Жюльетта облизала губы. – Я не верю в вашу способность испытывать настоящую привязанность к женщине. Вы просто хотите покорить ее, как моя мать хотела властвовать над всеми мужчинами, над теми, кого она пускала к себе в постель. Для нее это тоже была игра. – Девушка встала, нервно расправляя руками юбки… – В которую я играть не умею.

– Научитесь, – цинично успокоил Жан-Марк, поднимаясь со ступеньки. – Поверьте мне, у вас лучшее чутье в этой игре, чем у всех, кого я когда-либо знал.

Жюльетта возилась с париком, ища булавки, удерживавшие его.

– Но я не хочу этому учиться. Это будет мешать мне. Губы Жан-Марка сложились в непередаваемую улыбку.

– Да уж, это наверняка повредит вашей живописи.

– Напрасно вы так довольны собой. Я на самом деле ничего не почувствовала. Все было одним притворством. – Его понимающий взгляд задержался на ее груди, продолжавшей выдавать чувственное волнение. – Вроде платья и носовых платков. – Она сорвала парик. – И вот этой штуки. Все это – не я.

– Я считаю, что это очень… – Жан-Марк умолк. – Боже мой, что вы с собой сделали?

– Я велела Мари отрезать их. – Жюльетта провела рукой по коротким темным кудрям, цеплявшимся за ее пальцы, с непослушными завитками на лбу и висках. – В парике жарко, а поскольку мне придется надевать его часто, то длинные волосы мне будут мешать.

– Сейчас вы выглядите не старше восьми лет.

– Я правильно сделала, что отрезала их. – Жюльетта бросила взгляд в зеркало, висевшее на противоположной стене зала. Она действительно стала поразительно юной. Из-за коротких волос ее глаза казались огромными, а вздернутый нос и открытая шейка усиливали впечатление детской незащищенности.

Жан-Марк смеялся.

– Не волнуйтесь, наш поединок окончен. – Он пожал плечами. – Вы меня обезоружили. Как я могу соблазнять ребенка! Я не герцог де Грамон. У вас просто чутье к игре.

Жюльетта неуверенно улыбнулась.

– Нам обоим будет лучше, если мы забудем этот вечер.

– А вы сможете забыть?

– Конечно. – Жюльетта повернулась и стала подниматься по лестнице.

– Жюльетта!

Девушка обернулась. Жан-Марк слегка улыбался.

– Вы не ребенок, каким выглядите, и, как только я заставлю себя преодолеть этот барьер, игра возобновится.

Ей следовало рассердиться на него. Он был явно лишен благородства в том, что касалось женщин, и, недолго думая, обесчестил бы ее.

Но чувства Жюльетты были сложнее, чем просто гнев: и предвкушение, и, наконец, бурное возбуждение при мысли о предстоящем риске – вот что сотрясало ее душу и тело.

Жюльетта прикрыла глаза ресницами, чтобы Жан-Марк не заметил, как она отреагировала на брошенный им вызов. Затем повернулась и побежала вверх по ступенькам.

* * *

– Она нетерпелива. – Нана Сарпелье принялась расстегивать свое шерстяное платье. – Если мы замешкаемся, она попытается добыть информацию сама. И долго ждать она не собирается.

– Как ее зовут? – Лоб Уильяма Даррела пересекла задумчивая морщина, когда он лениво приподнялся на локте, наблюдая, как Нана раздевается. Она всегда испытывала вожделение, когда он смотрел на нее, а она тщательно готовила себя к близости с ним. Она уже ощутила легкое жаркое покалывание между бедер.

– Жюльетта де Клеман. – Нана повернулась к Уильяму. – Не могу добраться до этого крючка. Помоги мне, пожалуйста, Уильям.

Его ловкие пальцы быстро и уверенно справились с женскими премудростями, и платье соскользнуло к ее ногам. Нана взглянула на его руку, квадратную и сильную, руку солдата или человека, трудившегося на земле. Легкая дрожь предвкушения охватила ее при мысли, что эти пальцы будут делать с ней через несколько минут. Она никогда не знала любовника более искусного, чем Уильям, такого, кто мог бы распознавать состояние женщины с такой точностью. Нана пять долгих лет была замужем за человеком вдвое старше ее и, оставшись вдовой, поклялась, что больше никогда не выйдет замуж. Однако иногда она раздумывала, что ответила бы Уильяму, потребуй он, чтобы ее тело принадлежало ему одному.

Впрочем, Уильяму было нужно только то, чего хотела она сама. Иногда приходить в эту маленькую захудалую гостиницу, где никто не задавал вопросов, обмениваться информацией, а потом получать от ее тела такое же острое удовольствие, какое получала от него она. Если и бывало временами, что они испытывали взаимное чувство теплого товарищества или смеялись вместе, то все это казалось преходящим.

– Мужчину зовут Жан-Марк Андреас. По-моему, она его любовница.

Уильям поцеловал ее в лопатку.