только найдёт возможным, командир судна едет с рапортом к старшему на рейде, а потом к местному начальству». Так и слышится недовольный голос Нахимова, который должен отрывать людей и наносить визиты в самый неподходящий момент. Его позиция ясна: сначала дело, потом доклады.

Статья 57 того же раздела предписывала командиру определять права вахтенных начальников и разрешать или запрещать им производить действия с парусами. И с этим Нахимов не согласен: что же это за вахтенный начальник, если по всякому поводу он будет испрашивать разрешение командира? «Полагаю, что не командир, а закон должен определить права вахтенных начальников касательно действия под парусами... целость парусов и рангоута лежит на их ответственности; конечно, командир, предвидя переменчивый или крепкий ветер или не доверяя распорядительности вахтенного начальника, берёт предосторожности, не позволяет нести больших или прибавлять без себя парусов, но, во всяком случае, в небытность его наверху за паруса и рангоут отвечает вахтенный начальник».

А вот ещё одно любопытное замечание: устав называет рупор «отличительным знаком» вахтенного начальника; если же его команд даже через рупор не слышно, их обязан повторить унтер-офицер. У Нахимова на корабле было иначе: «где на судне при работах тишина, там нет нужды ставить для передачи команды унтер-офицера». Г. И. Филипсон утверждал, что именно так и действовала команда на «Силистрии»: «Телеграф и сигналы работали непрестанно, но ни шуму, ни суеты не было: все работы экипаж делал бегом и молча. Слышен был только голос старшего лейтенанта»221. И оттого главной принадлежностью вахтенного Нахимов считал не рупор: «Когда судно на якоре, и тем более в эскадре, зрительная труба едва ли не нужнее рупора». Особенно он ценил в офицерах расторопность и старательность и совершенно не выносил, когда офицеры на корабле «считали себя как будто посетителями или, лучше сказать, людьми вовсе лишними и ненужными». Оттого-то и бывает беспорядок, говорил Нахимов, когда инспектировал корабли своего отряда: «Я привык видеть при каждом вызове команды наверх или движении судна, днём или ночью, офицера первым и всегда самым дельным и необходимым лицом на своём месте»222. Именно офицеры виноваты, если команда плохо справляется со своими обязанностями: «...люди, бывшие при орудиях, не знали своего дела совершенно, а потому каждый исполнял свою обязанность без всякой живости и расторопности».

Хорошее управление парусами на военном корабле — итог постоянных тренировок. Нахимов засекал время, за которое команда спускала и поднимала паруса, поворачивала корабль, выполняла стрельбы, а о результатах извещал подчинённых в соответствующих приказах и распоряжениях.

Статья 79 того же раздела предписывала командиру не начинать бой без сигнала адмирала, за исключением случаев, если ночью или в тумане сигнала не будет видно, а неприятель откроет огонь. Такая позиция вызвала недоумение Нахимова: «Неужели при встрече с неприятелем ночью или в тумане, или когда нельзя отличить сигналов адмирала, надо ожидать, чтобы он открыл огонь? Не лучше ли стараться самому нанести ему вред при первой возможности?» Этому учил Лазарев и сам демонстрировал такой образ действий в Наваринском сражении.

Ни один устав не может предусмотреть всех ситуаций. И Нахимов как командир отряда всегда приветствовал инициативу и решительность офицеров. В апреле 1846 года в Севастополе случился пожар, и с брига «Паламед», не дожидаясь сигнала, для помощи отправили на берег гребные суда, тогда как с других кораблей, отметил Нахимов в приказе, даже после сигнала не торопились посылать шлюпки. В другой раз команда брига отличилась тем, что взяла в качестве приза двухмачтовое судно контрабандистов. Но при следующей встрече решительность не помогла. 19 июня 1846 года корвет «Пилад» и бриг «Паламед» обнаружили три турецких судна. Поскольку установился штиль, решили начать преследование контрабандистов на лодках. Когда догнали, завязалась пушечная и ружейная перестрелка; в результате один офицер погиб, шестеро рядовых были ранены, и преследование пришлось прекратить.

Узнав о происшествии, император приказал передать Нахимову: он «недоволен тем, что турецкие суда успели уйти, вероятно, не понеся сами никакого урона».

На следующий день появился приказ за подписью контр-адмирала Нахимова:

«Рассмотревши донесения командиров корвета “Пилад” и брига “Паламед” о действии их гребных судов против двух турецких контрабандных судов, нахожу, что главное упущено из виду, а именно, нанёсши значительный вред орудиями гребных судов контрабандистам, должно было броситься на абордаж и взять их. Конечно, потеря офицеров и людей могла быть значительнее, но честь и слава остались бы неукоризненны»223.

Выходит, Нахимов не берёг людей? — Ещё как берёг. У него редкий год бывали больные; профилактика цинги, качество питания, состояние амуниции всегда были под его особым контролем. Если же на каком-либо корабле появлялись цинготные, он следил, чтобы их вовремя помещали в береговой госпиталь, а командира корабля и судового врача сурово наказывал. Сохранились десятки приказов Нахимова, в которых командирам предписывается обязательная закупка лимонного сока, чая, сахара, горькой настойки, сбитня как противоцинготных средств для команды. Офицеры обязаны были не только проверять до начала компании состояние корабля и вооружения, но доносить Нахимову, «есть ли рабочее платье и сколько белья у каждого человека именно: рубах, брюк, простынь, наволочек и прочего и достаточно ли обуви». Забота о здоровье людей вовсе не исключает решительности — в бою Нахимов предпочитал атаковать, если позволяли силы и средства.

Потому 85-я статья, запрещающая командиру корабля без разрешения адмирала гнаться за бегущим неприятелем после окончания сражения, вызвала у Нахимова усмешку: «Если в конце сражения какой-либо корабль может гнаться за бегущим неприятелем...» Достаточно вспомнить состояние «Азова» в конце Наваринского сражения — без единого целого паруса, мачт и якорей, — и ирония Нахимова станет понятна.

То ли авторы устава не знали досконально корабельной службы, то ли очень старались внести нововведения, но перечень обязанностей старшего офицера в уставе также не нашёл одобрения Нахимова. Старший офицер вовсе не должен следить за ведением вахтенного журнала, указал он, — это обязанность вахтенного начальника; за исправностью счислений и астрономических наблюдений, необходимых для определения места корабля на карте, отвечает командир. Когда же в 42-й статье авторы решили обязать старшего офицера быть постоянно наверху, чтобы наблюдать, как корабль делает повороты, Нахимов не преминул высказаться: «Старший офицер имеет на корабле слишком много занятий, и я не нахожу необходимым ставить ему в обязанность быть непременно наверху при работах, исполняемых одною вахтою; не слишком выгодное заключение сделаешь о лейтенанте, которому нельзя дозволить поворотить. Конечно, на вахте офицера молодого, неопытного старший офицер присмотрит за производством самого незначительного манёвра». Даже гардемаринам во время учебных плаваний доверяли — разумеется, под контролем