– Кирас! – окликнул шамана тот из троих, что был ниже всех ростом. – Ты не думаешь, что она понимает хеннскую речь?

– Я почти уверен в этом, Камас, – усмехнулся шаман. – В любом случае она забудет обряд. Кокон, который скрутит ее волю, и жало, что пронзит плод, подскажут, что обряд выполнен, и этого будет достаточно, а тонкости пусть рассеются во мраке. Только нам не хватало великой танки-колдуньи. Однажды мы чуть было не получили почти такую же…

«Он говорит о матери Лека», – поняла Айра.

– Но смогли от нее избавиться, – прошептал Томарг.

– Повторение удачной ворожбы – верный путь к удаче, – кивнул Кирас и ударил посохом о пол. – Надеюсь, ее ребенок не будет слишком громко плакать от непрекращающейся головной боли?

Айра пришла в себя на следующее утро. В памяти остались только языки пламени, вычерчивающие линии на полу, и боль, блуждающая по ее коже. Войлок в ее комнате оказался новым. Зия смазывала ее тело цветочным маслом и сама поднесла зеркало к ее лицу:

– Видишь? – Шею Айры оплетал темно-красными линиями или обруч, или ошейник. Линии от него расходились по всему ее телу.

– Что это? – испугалась колдунья.

– Это защита, – успокоила ее Зия. – Подобная делается для любой танки. Она спасает твой плод и тебя от наговоров, порчи, любой враждебной ворожбы. Это древнее колдовство. Говорят, что в прошлые времена истинные танки после такой ворожбы рожали младенца со знаками рода.

– Ты говоришь о красных крыльях, вычерченных линиями на плечах Лека? – спросила Айра.

– Крылья на плечах Лека были наколоты ему после рождения, – скривилась Зия. – Их наносят иглой, чтобы исключить подмену ребенка или его кражу. Не рассчитывай, что хеннские предания исполнятся с твоим ребенком. Радуйся, что ты не выкинула после ворожбы, – такие случаи нередки! Младенцу в твоем животе тоже пришлось не сладко!

– И он испытывал ту же боль, что и я? – ужаснулась Айра, приложила ладонь к животу и тут же ужаснулась еще больше. Она больше не чувствовала той связи с малышом, что была отчетливой еще вчера. Теперь в ее животе шевелился крохотный человечек – но и только! Ни зова, ни его настроения, ни его голоса, который, казалось, звучал в ее ушах, больше не было. В мгновение ей показалось, что между ее ладонью и ее ребенком – сотни локтей зажиревшей плоти.

– Ну-ну! – ободрила Зия. – Даже и не думай расстраиваться! Уверяю тебя, что уже через неделю линии исчезнут. Но будут охранять тебя, даже оставаясь невидимыми! Останется только тонкая извилистая ветвь вокруг твоей шеи. Правда, навсегда. Чтобы тан мог удержать собственную женщину, как собаку, возле шатра на поводке.

Через неделю пришел Лек. Он приблизился к постели, на которой Айра пыталась унять головную боль, и высыпал на покрывало горсть золотых украшений. Весенний Аилле ухватился за них, как за долгожданные игрушки, и тут же расцветил всю комнату радугами, преломившись в разноцветных драгоценных камнях.

– Хеннки любят забавляться с украшениями, – провел ладонью по плечу Айры Лек.

– Наверное, ты говоришь о детях? – спросила Айра и вспомнила сказанное им несколько дней назад: «Никогда не окликай меня».

– Детям рано прикасаться к золоту, – нахмурился Лек. – Что шаманы сделали с тобой?

– Я не помню, – почти равнодушно ответила Айра. – Зия сказала, что они защитили нашего ребенка от чужого колдовства.

– Так и есть, – улыбнулся Лек. – Ты не обижайся на шаманов. Они слишком горды. А теперь еще и злы. Представляешь, отец нашел среди дучь колдуна, который в состоянии облегчить ему страдания, который смог ослабить его недуг, – так эти шаманы просто возненавидели его. Так что не жди от них ни любви, ни признательности.

– Я и не жду. – Айра обиженно прикоснулась к шее. – Вот только эти линии…

– Они скоро поблекнут, – улыбнулся Лек, поднимаясь. – И, может быть, я буду ласкать тебя, как и прежде. Я ухожу. Скоро многое изменится в хеннском царстве, Айра, но пока мы будем видеться реже.

«Куда же реже?» – едва не сорвалось с ее губ, когда Лек закрывал за собой дверь, но она тут же вспомнила еще раз: «Никогда не окликай меня».

Вечером, когда Зия принесла ей еду, Айра, против обыкновения, не стала выпрашивать у нее разрешения на прогулку хотя бы во дворе мрачного особняка. Она спросила ее о другом:

– Скажи мне, как должна жить хеннка? Замужняя хеннка.

– Она должна стать тенью мужа, – прошептала Зия. – Стать его тенью, даже если он далеко. Даже если он мертв.

– Знаешь… – Айра потерла виски, потому что головная боль не оставляла ее. – У сайдов есть легенды о приходе в Оветту Сето, Сади и Сурры. Они пробили ход из мира, который пожирал огонь. Чтобы огонь не прорвался в Оветту, дверь пришлось запереть. Сурра заморозил ее. Сето запечатала ее пламенем. Сади сомкнул собственной тенью. В итоге – все погибли. Нельзя расставаться с собственной тенью – это может плохо кончиться.

– Это все сказки, – рассмеялась Зия, блеснув глазами так, словно она была немного пьяна. – Но даже в сказках я сочту глупцом того, кто запечатывает двери и огнем, и льдом одновременно. Эти запоры плохо работают вместе!

Головная боль прошла у Айры через неделю. Ночью она все-таки подошла к окну, чтобы вглядеться в огни на площадях и перекрестках плененного Дуисса, в освещенные окна особняков, в факелы, мерцающие звездами на стенах танского замка, и в звезды, усеивающие весеннее небо над спящим городом. Истерзанная столица Радучи не уснула, а впала в забытье. Под окном послышался стук копыт, и Айра узнала знакомый силуэт. Сердце ее забилось и едва не оборвалось вместе со скрипом ворот, но в ее комнате Лек так и не появился. Утром еду принесла Зерта, которая щебетала над Айрой в два раза громче обычного, а Зия появилась только вечером. Она вновь блестела глазами, и вновь казалась чуть опьяневшей. Айра спросила ее о неизвестной, которую Зия вспоминала дважды, называя Олой. Зия замешкалась ровно на одно мгновение и уверила Айру, что никакой Олы не помнит и что Айра что-то путает.

Когда Зия ушла, Айра сбросила платье, ощупала живот, грудь, шею, распустила волосы и взяла в руки короткую палочку из черного дерева на ременной петле, похожую на посох Санка. Палку подарила ей Чая, которая реже других появлялась в ее комнате. По словам черной охранницы, ее соплеменницы сжимали такие палки зубами во время родов, чтобы не кричать от боли. Десять ее поколений рожали детей с этой палкой, но на Чае род пресекся.

– Нет больше детей, – похлопала себя по животу Чая. – Испорчен живот. Один удар копьем – и все. Жизнь еще есть, а детей уже нет. Возьми палку, это талисман моего рода. Она поможет тебе родить Леку сына.

Айра покатала палку между ладонями. Силы в ней не было, но в ней таилось нечто большее, чем сила: время и пространство, накопившиеся за сотни лет. Боль и надежда, впивающиеся в твердое дерево вместе с отпечатками зубов рожениц. Казалось, отыщи ручеек силы – и заливай пространство будущего жезла до тех пор, пока не наполнишь его вровень с каким-нибудь морем, – так ведь нет: словно пальцы обрубили Айре шаманы своим колдовством. Мало что пальцы – болью тело наполнили, но что самое страшное – отбросили ее саму куда-то далеко-далеко от ее собственного ребенка, хотя вроде бы вот он, рядом, ножкой толкается в живот. Отбросили вдаль и залепили ворожбой глаза и уши, отняли вкус и слух. Превратили в вещь – точно так, как говорила Зия. Зия…