Что, черт возьми, они подумают? Я – скульптор с собственной экспозицией в настоящем музее.

Стоило лишь представить их радость, и меня окатило волной каких-то новых ощущений… облегчение, волнение… желание. Вот оно, черт возьми; я хотел, чтобы они мной гордились. И, наконец, увидели во мне не просто старшего брата, который умел лишь продавать дурь.

Проезжая по улицам Сиэтла, я вспомнил, как Элли говорила, что, получив следующий заказ, после выставки она уедет. При мысли о невозможности видеть ее рядом с собой каждый день я каждой клеточкой тела ощутил боль. Мне хотелось, чтобы она осталась. Здесь, в Сиэтле, со мной.

Я должен придумать, как этого добиться. Нельзя позволить ей уехать. Мы зашли слишком далеко.

Когда я оказался у дома Остина, в руках появилась нервная дрожь. Меня трясло, как гребаного слюнтяя. Почему-то это меня насмешило.

Через несколько минут я припарковал «Эль Камино» и вошел в парадную дверь… И тут же замер, увидев сидящих на лестнице Леви и Остина. У их ног лежала моя сумка с одеждой.

Братья смотрели в пол. Но, услышав, как открылась дверь, Остин поднял голову, на лице его застыло каменное выражение.

– Что все это значит? – спросил я, ощущая, будто температура в комнате упала градусов на пятьдесят.

Остин поднялся на ноги и, скрестив руки на груди, спустился к подножию лестницы.

Когда я взглянул ему в глаза, то увидел, что в них застыла боль. Я почти шагнул вперед, чтобы обнять его за плечи и спросить, в чем дело, но недоброжелательный взгляд брата приковал меня к полу.

Остин поднял ногу и поставил ее на мою сумку.

– Сегодня утром я был на рыбном рынке, Акс. На том самом, где, по твоим словам, ты работал. – У меня от лица отхлынула кровь. – Да, Акс. Но администраторы рынка понятия не имели, о ком я говорил.

Остин взглянул на Леви. Тот опустил голову, вцепившись руками в волосы.

Я открыл рот, намереваясь объяснить, но…

– Я не мог в это поверить, Акс, поэтому обошел все рынки, какие только смог отыскать. Никто о тебе не знал. Ни на одном из них. Какой-то парень вспомнил, что видел человека, по описанию похожего на тебя. Кажется, он видел, как ты околачивался поблизости, но уж точно не работал. – Остин взлохматил темные волосы, глаза его блестели. Снова встретившись со мной взглядом, он продолжил: – Я решил, что произошла ошибка. Наверняка, ведь мой брат изменился. Он вышел из тюрьмы на пять лет раньше, и вел себя примерно. Стал совсем другим парнем. От жесткого Холмчего, которым он был прежде, ничего не осталось. – Остин прерывисто вздохнул, и его лицо покраснело от боли.

Я шагнул вперед.

– Я…

– А потом я вернулся домой, убеждая себя, что, черт возьми, все не так, молясь об этом. И вошел к тебе в комнату. Я надеялся, что ты будешь там и сможешь все это объяснить. Но тебя, как всегда, не было. Поэтому я начал рыться в твоих вещах, ища причину, по которой ты мне солгал. Ты месяцами обманывал всех нас!

Остин сунул руку в задний карман джинсов и вытащил второй пакетик дури, купленный мной после той игры. Должно быть, я оставил его в джинсах.

Внутри все упало. Я тут же понял, о чем они подумали.

– Ты опять торгуешь, Акс? После всего? – Лицо Остина исказилось от боли и гнева. Он бросил пакетик к моим ногам.

Взглянув на наркотик, я ощутил, что мне трудно дышать. Когда я поднял голову, Остин смотрел на меня. Весь гнев его исчез, и на лице читалось лишь сильное разочарование. Но я не мог ничего сказать. Происходящее просто не укладывалось в голове. Ведь я пришел сюда сегодня, чтобы сообщить им о своей выставке. А вместо этого братья попросили объяснить, почему я не был на рынке и откуда у меня дурь. Конечно, они сразу же подумали о худшем.

Внезапно Остин подтолкнул спортивную сумку к моим ногам.

– Я искал тебя сегодня, чтобы сообщить новость. Ты станешь дядей, Акс. Zio. Лекси беременна. Мы два года пытались зачать ребенка, но из-за повреждений, вызванных в ее теле анорексией, сомневались, что у нас вообще когда-либо будут дети. Она разбудила меня сегодня утром и сказала, что я стану отцом. Папой, Акс. Несмотря ни на что, у нас будет ребенок. Это чертово чудо… И мне не терпелось рассказать об этом лишь двоим, тебе и Леву.

Сердце забилось быстрее… Остин станет отцом.

На моих губах расплылась чертовски радостная улыбка, но Остин этого не заметил. Он не отрывал взгляда от пола.

– Я больше не могу оставить тебя здесь, Акс. Теперь у меня появились заботы поважнее. – Он бросил на меня взгляд темных глаз. – Тебе нужно уйти. Я не могу допустить, чтобы мою жену и ребенка втянули во все это дерьмо, связанное с бандой и продажей наркотиков… У моего малыша будет лучшая жизнь, чем у нас… Я не стану подвергать всех опасности.

Леви поднял голову, его глаза налились кровью, лицо побледнело. Он бросился вверх по лестнице.

– Лев… Я могу объ…

Леви замер на ступеньках, но не оглянулся.

– Ты поклялся мне, что не сделаешь ничего, способного нас разлучить. Я впустил тебя, снова открыл свое сердце, а ты все испортил! Я обрел тебя, Акс… и теперь вновь потерял… – бросил он и исчез из виду. Остин повернулся ко мне спиной и начал подниматься вслед за Леви.

Я ощутил, как по венам заструился настоящий страх, и, шагнув вперед, позвал:

– Ост…

Но наступил прямо на валявшийся под ногами наркотик, и эта чертова дрянь разлетелась по всему полу.

Остин, услышав, как лопнул пакетик, вздохнул и, не оборачиваясь, проговорил:

– Просто уходи, Акс. Проваливай, черт возьми…

В этих словах звучал такой холод, что все мое тело заледенело. Я взглянул на рассыпанную у ног дурь и ощутил лишь стыд… за тот момент слабости, несколько недель назад, когда купил этот наркотик.

Но я чертовски злился, что меня даже не выслушали.

Братья не позволили мне говорить.

Я развернулся и, оставив сумку с одеждой лежать на полу, выбежал из дома. Я чувствовал, как голова шла кругом.

О чем я вообще думал, когда вернулся сюда?

С меня хватит. Черт возьми, пора прекратить попытки все исправить.

Я быстро вел «Эль Камино» сквозь потоки ливня, идеально отражающего мое настроение. Я направлялся в студию. Спеша рассказать Остину и Леви о своих скульптурах, я ничего с собой не взял, даже проклятый бумажник или мобильник. Я заберу их, а потом свалю к чертовой матери из Сиэтла. Хотелось бы, чтобы Элли поехала со мной. Лишь она, я и гребаная дорога.

Льющаяся из стереосистемы музыка в стиле хэви-метал лишь подпитывала растущий гнев, и несколько миль я просто не замечал, что меня преследовала черная машина. Когда подозрения вернулись, я нахмурился и свернул на первую попавшуюся улицу, просто чтобы понять, поедет ли она за мной. На этот раз автомобиль не отставал.