что затворил ее муж.

Слезы размывают копоть на ее щеках, делая лицо еще меньше похожим на человеческое.

– Проклинаю тебя! Проклинаю! – слышится ее рев сквозь треск горящих поленьев.

Прямо сейчас

– А что с ним? – спрашивает Сизиф.

Не хочет. Но все-таки спрашивает.

Начальники переглядываются.

Право говорить уступают Тощему в черном.

– Его решение не было абсолютно самостоятельным, – по-прежнему сухо говорит тот своим хриплым голосом. – Он стал бы праведником незаслуженно. Нарушилось бы равновесие. Мы не могли этого допустить. Поэтому…

Тощий в черном включает экран.

На ожившем экране Сизиф видит Сергея.

Тот выходит из прохладных белых коридоров больницы в теплые объятия солнечного осеннего денька.

Впервые того с момента, как Сизиф отозвал Лизу, на лице доктора появилась улыбка.

Сизиф редко видел эту улыбку на лицах своих объектов.

Удручающе редко, и все же он знал ее. Это улыбка облегчения после правильно сделанного выбора.

Сергей переходит дорогу, направляясь к ближайшему кафе.

Оттуда веет манящим запахом кофе, перемешанным с ароматом горячих оладий. Этот запах теперь ассоциируется у него с Леной и неделями счастья.

– Оглянись… оглянись, Сережа!

Услышав этот знакомый задорный женский голос, вздрагивает не только Сергей, но и Сизиф.

Доктор резко останавливается посреди дороги и оглядывается.

Мелькают лица.

Не те.

Все не те.

Нет, ему не показалось.

Сизиф понимает: они просто использовали запись голоса.

Ее голоса.

Одну из тех записей, которые сделал он сам.

– Оглянись, Сережа! – повторяет голос, тут же растворяясь в гуле улицы.

Его заглушает рванувшая машина, чей-то телефонный разговор, сирена впереди.

Теперь Сергею кажется, что он знает, откуда слышится этот голос.

Бежать. Скорее бежать за ним.

Сергей разворачивается и бежит за голосом, наталкиваясь на прохожих.

Он заворачивает за угол.

Вот оно… уже совсем близко.

Но единственное, что он слышит, – это визг тормозов.

Солнечный блик отражается в металле бампера.

Так близко…

Блик скользит по глазам Сергея. Затем удар, боль, синее небо – и все звуки исчезают в давящей, абсолютной тишине.

Грязный нищий старик с мутными глазами лениво оборачивается и смотрит на доктора, лежащего посреди дороги в неестественной позе.

Какой же скудный у них арсенал. Вторая авария за пару месяцев работы.

Одни и те же силки и ловушки из тысячелетия в тысячелетие, меняются лишь механизмы и приспособления.

Даже звери смогли бы уже приспособиться к хищнику, но люди…

Люди не могут.

– Без его рук тот парнишка – Дима – все равно не выживет, – комментирует Начальник в белом. – Равновесие сохранено. Объект не обнулил карму.

У места аварии собираются люди.

Сизиф видит среди них и человека в черном костюме.

Приглядевшись, понимает – это Иуда.

Тот самый Иуда, который теперь заполоняет его когда-то такой аккуратный и чистый кабинет своим мусором и несовершенными проекциями.

– Почему вы не поручили это мне? – спрашивает Сизиф. – Почему этим делом занимался он?

– Вы подлежали проверке. А к Иуде у нас вопросов нет. Он не так одарен в нашем деле, как вы, но и эксцессов с ним никогда не случалось.

Начальник в белом не глядя сгребает фотографии Лизы и Сергея и захлопывает папку.

– Что ж, теперь картина нам ясна. Не станем больше вас задерживать, – говорит он и добавляет, почти как актер в рекламе шампуня: – Рай ждет вас.

– Да, – растерянно отвечает Сизиф.

Он не встает. Он медлит.

– Как вы ее накажете?

Начальник в белом вскидывает на него свои синие глаза:

– Вы сами знаете.

Тощий в черном нетерпеливо договаривает:

– Это полностью ее вина, как вы нам успели доказать. Дело закрыто.

Наконец Сизиф встает. Он медлит еще некоторое время. Не уходит.

– Да бросьте вы, – говорит он, растерянно улыбаясь. – А как же любовь? Прощение? Как же все то, о чем написано в книгах всех народов? Я уверен, есть способ…

Начальники переглядываются.

– Своим несогласием и сомнением вы сами нарушаете закон, – говорит Тощий, подавшись вперед.

Сизиф замолкает.

Электронные часы, те самые, которые наконец-то показывают достаточно баллов, чтобы освободиться, кажется, жгут запястье.

Он хочет что-то сказать. Аккуратно. Но хоть что-то.

Сизиф не успевает. В кабинет, скромно постучавшись, заходит секретарша.

– Иуда просит о встрече. Говорит, узнал что-то важное о деле…

Секретарша запинается, бросив быстрый взгляд на Сизифа, а затем неуверенно продолжает:

– …деле приговоренного к уничтожению.

Сизиф понимает, что речь идет о Лизе.

Но о чем?

Что этот идиот мог узнать?

Откуда?

Сизиф стер все, что могло хранить хоть какую-то память о случившемся. О том, что он утаил от Начальников.

Вдруг воспоминание пронзает его. Сизиф вспоминает, как бросил архивную папку, ту самую, которую по старинке вел вручную…

Он бросил ее в камин.

И ушел, не проверив, догорела ли та до конца.

Нет, это не Иуда идиот, а он сам!

Ему так хотелось быстрее уйти отсюда.

Быстрее покинуть свой кабинет и не слышать мерзкое жужжание и подленькие вопросы Иуды.

– Назначьте встречу как можно скорее, – бросает секретарше Тощий и, повернувшись к Сизифу, говорит сухо и без улыбки: – Приятного перехода.

Глава 59

Прямо сейчас

Иуда сидит, закинув ноги на стол. На голове наушники, чтобы никто не мешал. Он не отрываясь смотрит в экран компьютера и покусывает губу. Иуда изучает жизни подопечных Сизифа.

Тут много файлов. Много кусочков чьих-то жизней, чьих-то слабостей и ошибок.

Энциклопедия человеческих грехов и уязвимостей.

Вот 20 век, вот 21. Вот Россия, а вот Советский Союз, вот Латвия.

На одном из файлов Иуда останавливается подольше. Причмокивая от удовольствия, он наблюдает за постельной сценой. В комнату вбегает мужчина и видит, как его молодая жена занимается любовью с другим. Мужчина останавливается как вкопанный и произносит что-то очень тихо. Любовники останавливаются, их отбрасывает друг от друга, как от удара тока. Женщина кричит, прикрывая грудь серым одеялом. Любовник вылезает из постели, явно намереваясь сбежать, но не тут-то было. Очухавшийся муж приходит в себя и кидается на него с кулаками. Начинается драка. Иуда смотрит не отрываясь, посасывая закушенную губу.

В разгар драки в кабинет врывается Сизиф. Увлеченный зрелищем Иуда даже не замечает его.

Резким движением Сизиф сбрасывает ноги Иуды со своего бывшего стола.

Перепуганный Иуда стягивает с головы наушники и некоторое время пораженно смотрит на Сизифа.

– Ты еще здесь? – не веря своим глазам, говорит он.

– Нет, улетел, – бросает Сизиф, направляясь к камину. – Но обещал вернуться.

Сизиф по локоть залезает в потухший камин. Он обшаривает его рукой, но не находит ничего, кроме кусков обгоревших поленьев и мягкой золы.

Сизиф оборачивается к Иуде.

Глаза его сверкают.

– Где?