Пройдя вперед, достиг новеньких белых дверей, украшенных сверху красным козырьком, а снизу мраморным порожком, и подождал, пока подойдет Лев Иванович.

– Прошу.

Новенькие двери скрывали просторный холл, до невозможности светлый и совсем недавно отремонтированный. В нем располагались низкие кожаные кресла и такие же приземистые журнальные столики. На каждом стоял живой цветок в зеленом горшке.

– Элитно тут у вас, – цокнул языком Гуров. – Прям кафе с вайфаем.

– Стараемся. На самом деле мебель недорогая. Мой кабинет на втором этаже.

– А где же тут стационар? – поинтересовался Лев Иванович. – Или я что-то пропустил? Мне показалось, что вы не только амбулаторно помощь оказываете.

– Позже я покажу вам, если хотите. Да, стационар есть. На третьем этаже несколько палат.

Алексей стремительно преодолел лестничный пролет и резво завернул направо. Гуров старался не проигрывать молодости, но все-таки не успевал буквально на два-три шага.

По обе стороны коридора располагались двери с табличками «Завотделением», «Бухгалтерия», «Секретарь». Ничего удивительного и тем более странного. Офис, только и всего.

Долецкий распахнул последнюю дверь в коридоре и остановился, пропуская Льва Ивановича первым. Тот вошел и сразу понял, что теперь они, слава богу, добрались до конечной цели своего пути.

Кабинет Долецкого был неотличим от кабинета начальника паспортного стола, где Гуров недавно был. Просторно – вот, пожалуй, единственная отличительная черта. Все остальное – от настенного календаря с автомобильной тематикой до небольшого письменного стола – было скучным, рядовым. Неживым каким-то. Ни сертификатов в рамках, ни вычурных портьер, ни ковра под ногами. Недорогой ламинат цвета ясеня, книги на стеллаже и алоэ в тех же веселеньких зеленых цветочных горшках на подоконнике.

Алексей снял пальто и небрежно бросил его в кресло, которое стояло справа от двери. Лев Иванович его поначалу даже не заметил. Разумеется, оно полностью повторяло облик своих «собратьев», которыми был уставлен холл на первом этаже.

Снимать куртку Лев Иванович не стал, тем более в кабинете было довольно прохладно.

– Чай? – повернулся к нему Алексей. – У меня тут и чайник, и сахар имеется. Секретаря не прошу – сам себе приготавливаю. У нее и без того работы полно.

– Давайте без чая, если можно, – попросил Гуров.

– Я не буду, спасибо. Думал, вы захотите. Тогда к делу. Присаживайтесь, – указал он на стул возле своего стола.

Лев Иванович выполнил его просьбу. Долецкий подошел к стеллажу, поднял руку и замер в такой позе. Спустя мгновение потянул на себя за корешок одной из книг.

– Не то. – В руках Долецкого оказалась другая книга, потоньше. Он бегло пролистал ее.

– И это не то.

– А что вы ищете? – спросил Гуров.

– Это дневники моих наблюдений. И ксерокопии карт пациентов, которые выпадали из общего… Нашел.

Он вернулся за стол, положил перед собой открытую «книгу», внимательно перечитал написанное.

– Сами ознакомитесь или лучше я? – поднял он взгляд на сыщика.

– Давайте лучше вы.

– Ну если вы мне доверяете…

– Я вам доверяю, Алексей, – успокоил собеседника Гуров. – Если понадобится, то попрошу дневник. Пока что на словах опишите ситуацию.

Алексей растопырил локти, сцепил пальцы рук и опустил голову над дневником настолько низко, что чуть ли не уткнулся в страницу носом.

– Клинику основал мой отец. Долецкий Алексей Митрофанович. Кандидат наук, светило, автор книг по психологии. Слышали это имя?

– Да как-то, знаете… – замялся Гуров.

– Понятно. Он основатель и настоящий владелец клиники, но ею по факту занимаюсь я. Правда, еще несколько лет назад все было иначе, и мое место занимал отец. Поначалу здесь не было палат, пациенты приходили только на консультации. Тогда-то все и случилось. Помните, возле больницы я назвал одно имя?

– Максим Голенко, – вспомнил Гуров. – Кто-то известный?

– Довольно-таки. Но на самом деле только его имя. Сам же он просто тащится за ним следом, как грязная фата за пьяной невестой.

«Ничего себе определение, – удивился Лев Иванович. – Это так принято у психотерапевтов? Ни разу не слышал о том, чтобы кто-то из них выдавал такие художественные образы».

– Максим Голенко, артист театра и кино. Сорок лет от роду, чтобы вы знали. Пару слов о нем. Был популярен лет десять или пятнадцать назад, когда в один год на экраны выходило по сотне задрипанных сериалов. Ни одной главной роли, но на съемочной площадке находился плечом к плечу с теми, кто их исполнял. Засветился везде, где только мог. В основном изображал приятелей второстепенных героев. Когда понял, что ни на подмостках, ни на экране бо́льшего ему не добиться, бросил актерскую карьеру и подался на телевидение. Вы можете видеть его в качестве приглашенного гостя на многих ток-шоу на различные темы. Многодетные семьи, криминальные разборки, закулисные интриги – у него всегда есть что сказать по любой теме. И ему абсолютно безразлично, что вы о нем подумаете… Когда отец открыл клинику, то прежде всего ориентировался на обычных людей, а не на знаменитостей. Потому и цены были приемлемые. О нем до сих пор вспоминают те, кому он помог. Вежливый и понимающий доктор, который любил свое дело. Когда мне становится хреново, то я читаю эти отзывы. Я не могу подвести его, понимаете? Не рвусь выше, но хочу хотя бы не опозорить его наследие. Вы, наверное, думаете, что я выпячиваю собственную значимость? Это не так. Все это лишь предисловие, и мне бы хотелось, чтобы вы знали о том, с чего все начиналось.

Алексей ошибался. Лев Иванович не считал рассказанное ему чем-то пафосным, но, если честно, чего-то важного в услышанном он пока что не нашел. Ему изливали душу, и делал это человек, чьей семье существенно навредили физически и психологически в том числе. Все его мысли и действия были продиктованы желанием вернуть утраченное, и он, наверное, неспроста притащил Гурова в свою клинику.

– Я вас понял, Алексей, – ответил Гуров. – Продолжайте, а я уж сам решу, что из вашего рассказа взять на заметку.

– Спасибо, – Долецкий накрыл ладонью страницу. – Время шло, и статус пациентов медленно, но верно менялся. Выросли цены, без этого никак, и отец как мог старался не задирать их очень высоко. Но нынешняя жизнь диктует свои условия. Постепенно в клинику стали обращаться обеспеченные клиенты.

– Максим Голенко был среди них?

– Не он, а его мать. Причем сначала она приходила сюда в то время, когда прайс был демократичным. У нее была депрессия, которая началась после смерти последнего мужа. Тот совершил суицид, и она не могла понять причин его поступка. В общем, запуталась и решила попросить помощи у специалиста. Отец ей помог. Вел с ней долгие беседы, порой и после работы, по