мог упасть в обморок под бременем жизни? Вероятно, в конечном счете только следующее: все люди приходят сюда, чтобы исчерпать себя, и проблема идеальной иллюзии никого от этой необходимости не избавляет. Это касается только вопроса о лучшем качестве работы и жизни, которого могут достичь люди, в зависимости от убеждений, которыми они обладают, и способностей, на которые они опираются. И этот вопрос, как мы уже говорили, является предметом обсуждения самой эмпирической науки о психологии. Мы должны рассуждать о высочайшей актуализации, которую может достичь человек. В своей конечной точке психологическая наука снова встречается с вопрошающей фигурой Кьеркегора. Какое мировоззрение? Какие силы? Ради какого героизма?

Глава 10

Общий взгляд на психическое заболевание

…неотъемлемая, базовая архи-тревога (первичная тревога) [является] врожденной для всех изолированных, отдельных форм человеческого существования. В базовой тревоге человеческое существование боится, и чувствует беспокойство от своего «бытия в мире»… Только если мы понимаем… [это, мы можем] представить себе на первый взгляд парадоксальный феномен, того что люди, которые боятся жить, также особенно боятся смерти.

Медард Босс1

Я помню, как один из моих профессоров в колледже – очень уважаемый преподаватель истории средних веков, – как-то признался, что чем больше он узнавал о том или ином периоде, тем меньше был готов о нем рассказать: эпоха была настолько сложной, настолько разнообразной, что нельзя смело сделать никаких общих утверждений. То же самое верно и для теории психических заболеваний. Как посмел кто-то попытаться написать главу под названием «Общий взгляд» на такое сложное и разнообразное явление, особенно сам не являясь психиатром? На самом деле, мне было необычайно трудно заставить себя сесть и написать эту главу, хотя я чувствую, что она должна быть в этой книге. Литература по предмету общедоступна: записи о работах величайших психологов, когда-либо живших на свете, о людях, обладающих самым тонким личным восприятием, о работах, отражающих необычные способности к теоретизированию и основанных на самых обширных и разнообразных клинических материалах. Зачем снова поднимать весь материал, зная, что все равно обзор будет поверхностным и наивным?

Вероятно, именно по этой причине: сегодня наивность нам нужна для того, чтобы вообще что-то сказать; это другая сторона медали признания моего преподавателя истории средних веков. Великолепная особенность нашего времени в том, что мы знаем все, что важно знать о человеческой природе. Однако еще не было эпохи, в которой так мало знаний было бы надежно усвоено, так мало составляло бы часть общего понимания. Причина – именно в специализации, невозможность делать надежные общие заявления, что привело к общей слабости. То, что я хотел бы сделать на этих нескольких страницах, – это рискнуть проявить простодушие, чтобы хоть как-то повлиять на непреднамеренную слабость, вызванную специализацией и ее последствиями. Даже если я не очень преуспею, это будет достойный размен. В нынешнюю удушающую эпоху подавляющей науки кто-то должен уметь дурачиться, чтобы облегчить общую близорукость.

Эксперт, конечно же, скажет, что самонадеянно говорить об общей теории психических заболеваний, может быть, она появится в далеком будущем, а возможно, и вообще недостижима – будто бы именно такую надежно обоснованную теорию уже не создали, и ее нельзя найти в бесчисленных томах, которые переполняют наши библиотеки и книжные магазины. Лучшие мыслители современной психологии дали нам полное понимание человеческого поведения как в невротическом, так и психотическом аспектах, а также в его отклонениях всех типов. Проблема, как мы уже говорили, заключается в том, как навести некий общий порядок в этом богатстве озарений и твердых знаний. Один из способов – сформулировать несколько самых общие положений, подобно тому, как мы уже поступали ранее в этой книге, чтобы связать воедино различные области знания. Является ли человек животным, которое боится смерти, стремится к самосохранению и героическому преодолению своей судьбы? Неудача для такого животного – это неспособность достичь героической трансцендентности. Как Адлер лаконично подметил в эпиграфе, который мы использовали для этой части книги, психическое заболевание – это способ говорить о людях, потерявших мужество, а это то же самое, что сказать, что заболевание отражает неудачу героизма. Такой вывод логически вытекает из обсуждения проблемы неврозов в предыдущей главе. Мы увидели, что невротик – это тот, кто не мог вынести собственной творческой сущности, не мог окружить свою анальность убедительной иллюзией. Именно Адлер увидел, что низкая самооценка является центральной проблемой психического расстройства. Когда у человека больше всего проблем с самооценкой? Именно тогда, когда героическая трансцендентность его судьбы наиболее сомнительна, когда он сомневается в собственном бессмертии, непреходящей ценности жизни; когда он не уверен, что его жизнь действительно имеет какое-либо космическое значение. С этой точки зрения мы можем сказать, что психическое заболевание представляет собой различные варианты увязания в отрицании тварности.

Депрессия

Мы бы не очень далеко продвинулись с такими утверждениями, если бы не могли показать, как они обобщают специфику каждого синдрома. К счастью, мы можем это сделать. Адлер уже показал, что депрессия или меланхолия – это проблема мужества. Она развивается у людей, которые боятся жизни, которые отказались от какого-либо подобия независимого развития и полностью заняты действиями и помощью других2. Они жили в «систематическом самоограничении» и результат заключался в том, что чем меньше человек делаете, тем меньше можете сделать, тем более беспомощным и зависимым становится. Чем больше вы уклоняетесь от трудностей жизни, тем более вы чувствуете себя неумелым, тем ниже ваша самооценка. Это неизбежно. Если чья-то жизнь была чередой «безмолвных отступлений»3, то в итоге он оказывается в тупике, и отступать больше некуда. Это состояние является причиной депрессии. Страх жизни ведет к чрезмерному страху смерти, пишет Босс[107] доводит свою мысль до нас в эпиграфе, который мы позаимствовали для эпиграфа этой главы. В конце концов, человеку становится страшно даже пошевелиться – пациент целыми днями лежит в постели, не ест, не занимается домашним делами, пачкает постельное белье.

Мораль этого примера отсутствия мужества заключается в том, что в какой-то мере каждый день нужно платить жизнью и согласием умереть, чтобы отдать себя риску и опасностям мира, позволить себе быть поглощенным и истощенным. В противном случае человек оказывается мертвым, пытаясь избежать жизни и смерти. Именно так современные психиатры-экзистенциалисты понимают депрессию, точно так же, как это делал Адлер в начале двадцатого столетия. Медард Босс резюмирует это в нескольких строках:

Все существование меланхолического пациента всегда сводится к тому, что он не смог открыто и ответственно воспользоваться всеми теми